Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж

Вашингтонская пресса назвала это "бойней в канун Дня всех святых"  [50], как бы сравнивая с "бойней субботним вечером" времен "Уотергейта". Важные кадровые перестановки, о которых упоминал в своей телеграмме Генри, представляли собой букет отставок, уходов на пенсию и одного прямого увольнения: кто-то поднялся наверх, кого-то сбросили вниз, некоторых передвинули вбок. Похоже было на то, что Форд решил через полтора года пребывания у власти основательно перетряхнуть Белый дом и подготовиться к предвыборному сражению в предстоящем году.

Джеймс Шлессинджер, которого когда-то, перед Колби, убрали с поста директора ЦРУ, на этот раз без своего на то согласия был снят с должности министра обороны. Дон Рамсфелд, руководитель аппарата сотрудников Белого дома, получил повышение и перешел в Пентагон на место Шлессинджера.

Государственный секретарь Киссинджер, который занимал два кресла во внешней политике, добровольно уступил одно своему заместителю в Белом доме генерал-лейтенанту ВВС Бренту Скаукрофту, который стал советником президента по вопросам национальной безопасности.

Колби уходил из ЦРУ, а Буш переходил туда, двигаясь не вверх, а в сторону, при условии, конечно, что назначение будет одобрено сенатом.

Одновременно с этими кабинетными перетасовками Нельсон Рокфеллер неожиданно заявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на пост вице-президента на республиканском съезде в Канзас-Сити. Это был политический шаг, который, как мне сказали Билл Стейгер и Том Клепп, как раз и послужил причиной того, что мне предложили работу в ЦРУ.

Как рассчитывал Вашингтон, сценарий должен был развернуться так. На время борьбы Рейгана с Фордом за выдвижение своей кандидатуры на пост президента от республиканской партии президенту было необходимо прикрыть свой правый фланг. Это означало, что Рокфеллер, против которого были резко настроены консерваторы, ибо он принимал самое активное участие в кампании против Голдуотера в 1964 году, должен был уйти. Потерпев неудачу с Рокфеллером в качестве возможного вице-президента в 1974 году, Форд, как считали некоторые, мог бы рассматривать меня как главного претендента на второе место в Канзас-Сити, но не в том случае, если я проведу следующие шесть месяцев на посту "стрелочника" в скомпрометированном учреждении, деятельностью которого занимались две главные комиссии конгресса. Последствия этого назначения вывели бы меня из борьбы, и это место осталось бы свободным для других.

Раздумывая над этим сценарием, я вспомнил то, что Роджер Мортон сказал мне перед моим отъездом в Китай: "Я не собираюсь долго засиживаться в торговле. Ты должен подумать о том, чтобы по возвращении в Вашингтон заменить меня, когда я уйду. Это отличный трамплин, чтобы оказаться в списке кандидатов".

Однако в полученной мною в Пекине телеграмме не было никакого упоминания о том, что Роджер ушел с поста министра торговли и заменен своим заместителем Эллиотом Ричардсоном. Странным было и то, что именно опыт Ричардсона, бывшего министра юстиции, давал ему идеальную возможность возглавить ЦРУ, в то время как мое прошлое бизнесмена скорее подходило бы для министерства торговли. Мортон подозревал, что фактический ход событий умышленно подстроен так, чтобы не допустить моего участия в выборах. Он был не единственным из моих друзей, которые пришли к такому выводу.

"Я думаю, тебе следует знать, что говорят здесь, наверху, о твоем переходе в ЦРУ, — сказал мне другой коллега по палате представителей вскоре после моего возвращения в Вашингтон. — Они считают, что тебя надули, Джордж. Рамсфелд подставил тебя, а ты был круглым дураком, когда согласился".

Дон Рамсфелд, или Рамми, как его называли друзья, руководил аппаратом сотрудников Белого дома и имел репутацию способного администратора и искусного в ближнем бою политического соперника. Неизбежным было то, что он станет жертвой какой-нибудь сплетни, касающейся "бойни в канун Дня всех святых" и организации моего перехода в ЦРУ. На встрече в его кабинете Рамсфелд резко отверг эти слухи. Я поверил его словам. Но даже если бы слухи оказались верными, не было никакой возможности отказать просьбе президента принять назначение, каким бы неприятным оно ни было.

После первого удивления, вызванного телеграммой Генри, у меня было время подумать. После 13 месяцев в Китае мне импонировала идея возглавить организацию мирового масштаба, работа которой требует 110-процентной отдачи сил с раннего утра и до поздней ночи. А если меня и "надули", то, как я сказал своему бывшему коллеге, занятие столь важным делом должно преобладать над личными амбициями.

Мой бывший коллега выслушал меня и передернул плечами. "Все-таки ты большой чудак, — повторил он. — Но если я в чем-то смогу тебе помочь, дай знать".

"Позвони Фрэнку Чёрчу, — ответил я, когда мы прощались на пороге, — и скажи ему, что я "ручной слон"".

Сенатор Фрэнк Чёрч, демократ из штата Айдахо и председатель специальной следственной комиссии на слушаниях 1975 года о деятельности ЦРУ, окрестил его "неуправляемым слоном-одиночкой". Но мое упоминание о слоне имело двойной смысл. Чёрч одним из первых выступил против моего назначения, ибо, по его словам, я как бывший председатель НКРП был слишком "политизированной фигурой" для работы на посту директора ЦРУ.

Другие демократы из сената вместе с влиятельными голосами в прессе поддерживали его точку зрения. Энтони Льюис из "Нью-Йорк таймс" писал, что единственно, в чем ЦРУ не нуждается, это в "честолюбивом партийном деятеле", каким является Буш. "Балтимор сан" вопрошала: "Кто поверит в независимость бывшего председателя Национального комитета республиканцев?" Роберт Китли из "Уолл-стрит джорнэл" назвал меня "еще одним претендентом, рвущимся наверх".

Самая большая ирония заключалась в том, что, после того как я согласился взяться за работу, которая вела к полному тупику в политической карьере, меня критиковали за слишком большие политические амбиции.

Однако я получил совершенно неожиданную поддержку. Нарушая партийную этику, сенатор Уолтер Мондейл, который через 15 месяцев стал вице-президентом, сказал одному газетчику, бравшему у него интервью, что, возможно, для работы в ЦРУ как раз и нужен политик, так как он будет более чувствительным к разным злоупотреблениям со стороны этой организации. И в то время как консервативный обозреватель Джордж Уилл ставил под сомнение мудрость моего назначения, либерал Том Уикер на страницах "Нью-Йорк таймс" высказал предположение, что мой политический опыт, равно как и практика внепартийной работы в ООН и Китае, могли бы даже оказаться полезными для ЦРУ в его стремлении вновь завоевать доверие.

По мере приближения к слушаниям в сенате о моем назначении споры вокруг этого разгорались все сильнее. И тут я получил письмо с поддержкой и советом с Сан-Клементе, штат Калифорния.

Упоминание Никсоном об "уступках" было туманным намеком на политику человека, которого я должен был сменить в ЦРУ, — Билла Колби. В качестве директора ЦРУ Колби подвергался серьезной критике со стороны работников самого управления и правительственных чиновников за ту невероятную откровенность, которую он всякий раз демонстрировал перед комиссиями конгресса. Колби не раз вспоминал слова Киссинджера, который однажды сказал ему: "Ты знаешь, Билл, чем ты занимаешься, когда приходишь на Холм? Ты исповедуешься".