Ольга Приходченко - Я и ты
Что там деятели из МОК медлят? Скорее бы и рок-н-ролл, и буги-вуги в олимпийскую программу, украсили бы они ее.
Шесть олимпийских регат Пинегина
Разные бывают рекорды, но некоторые так и хочется назвать сверхрекордами. Знаменитый яхтенный капитан, олимпийский чемпион Тимир Алексеевич Пинегин, пожалуй, единственный, кто выступал в шести олимпийских регатах и был почетным членом сразу восьми самых известных в мире яхт-клубов: Нью-Йоркского, Чикагского, Темзенского, Испанского Королевского, Генуэзского, Французского, Неаполитанского и Хельсинкского.
В список отечественных олимпийцев он был включен по личному указанию Климента Ефремовича Ворошилова. Конечно, ни сам маршал, ни уж тем более двадцатиоднолетний тогда Пинегин не предполагали, что придет время и Тимир Алексеевич удостоится королевских почестей. О его искусстве управления яхтой сложат легенды.
Но это впереди. Впереди и олимпийская победа – первая для наших парусников, которую рулевой Пинегин одержал в водах Неаполитанского залива вместе со своим шкотовым Федором Шутковым, участником Великой Отечественной войны.
К тому времени они с Федором, человеком недюжинной силы, который мог всю гонку, удерживая яхту, что называется, «на плаву», висеть за бортом, цепляясь за него одной рукой, уже несколько лет выступали вместе и абсолютно доверяли друг другу. В сложнейшем виде спорта, каким является парусный, в жесткой борьбе с бушующей морской стихией и ветрами, то и дело меняющими направление, это крайне важно. Как важна слаженность действий летного экипажа в воздухе.
Незадолго до Игр-1960 они выступили в знаменитой Генуэзской регате. Пятьдесят шесть яхт соревновались в ней; дувший силой в восемь баллов мистраль заставил сойти с дистанции пятьдесят два экипажа, но только не наш. Пинегин с Шутковым финишировали первыми. Гром победы раздавайся! Эхо от его раскатов разнеслось по всему яхтенному миру; успех в одной из самых престижных мировых гонок под парусами вселил в москвичей дополнительную уверенность.
«Шахматами на воде» – так окрестили «Звездный», один из самых академичных, красивых и благородных классов в парусном спорте, изобретенный более века назад яхтенным архитектором Вильямом Гарднером и столь любимый Пинегиным. Тимир Алексеевич столько раз неординарными лавировками в сложной позиционной борьбе «ставил мат» своим соперникам в бурлящей страстями парусной «партии». Такую партию с Федором Шутковым они разыграли и на олимпийской регате в Неаполитанском заливе. Вокруг залива красота – Везувий, горная гряда Монти-Латтари, остров Капри. Но им не до красот, нервы – как натянутая струна, не упустить ветер, который в тот день по-чемпионски дул в их паруса!
Не помню уже, на каком юбилее я вновь вживую услышал этот рассказ о той регате и вместе с неувядаемым капитаном, нет, скорее адмиралом отечественного яхтенного флота, сам словно пережил те счастливые мгновения. Тимир Алексеевич показал поздравления, пришедшие в его адрес. Поздравления как поздравления, стандартный текст, думал я, но когда узнал, от кого… Король Норвегии, король Испании, король Греции Константин (пусть и в изгнании), принц Монако Альберт, Жак Рогге… Ничего себе, сплошные королевские почести.
«Я посылаю Вам мои поздравления и наилучшие пожелания в связи с 50-летней годовщиной первой русской олимпийской золотой медали в парусном спорте, выигранной Вами в Неаполе. Харальд».
«Примите мои искренние поздравления по случаю 50-летия первой русской золотой медали для яхтсменов, завоеванной в классе „Звездный“. Вы преподнесли мне прекрасный урок мастерства, что на той же регате помогло мне победить в классе „Дракон“. С уважением, Константин».
Ну, кто еще из наших спортсменов удостаивался подобного? Никто!
Арбузы вместо «блинов» на штанге Алексеева
С горестной вестью о кончине Василия Ивановича Алексеева всплыло несколько эпизодов, связанных с этим необыкновенным человеком. Расскажу об одном – еще никогда о нем не рассказывал и не писал. Я работал тогда в Госкомспорте СССР и был вызван к начальству, которое проинформировало: из США к нам едет съемочная группа известной телекомпании, которая снимает многосерийный фильм о самых выдающихся спортсменах всех времен и народов, и надо срочно разработать программу ее пребывания и сопровождать. Были названы четыре кандидатуры. К Алексееву в Шахты мы прилетели в середине дня.
Как сейчас перед глазами картина: Василий Иванович в спортивном костюме, тапочках на босу ногу спешит с рынка домой с четырьмя огромными арбузами в обыкновенных сетчатых авоськах. Чуть ли не начальными кадрами это вошло потом в ленту. Затем посиделки за уже накрытым столом, угощенья домашними соленьями и настойками. «Надо же перекусить с дороги, работа подождет, я никуда не убегу, – успокаивал американцев Алексеев. – Олимпиада Ивановна постаралась, пробуйте все подряд».
Гости только и успевали насладиться русским гостеприимством, пригубили и водочки, операторы, как мне казалось, с огорчением, временами отрывались от стола и вели съемку. Алексеев – душа нараспашку, своим тихим вкрадчивым голосом говорил откровенно о житье-бытье. Гостей больше интересовало, что происходит вне помоста, каков великий штангист в обыденной жизни. Думаете, на этом все кончилось? Мы тоже так думали. Как бы не так! Сюрприз поджидал за воротами дома: два микроавтобуса, которые доставили всех на дачу, чья территория спускалась каскадом к самому берегу Дона. «О, нам двадцати шести минут, отведенных на фильм, явно не хватит, – огорченно вздохнула режиссер Эрика Эльбаум. – Придется просить продюсеров ради Алексеева сделать исключение и изменить формат».
Действительно, не хватит, если гостям еще пришлось узнать, что такое настоящая уха, которую Василий Иванович готовил по своему рецепту, русская парилка с окунанием в Дон с его быстрым течением.
Алексеев сам, никому не доверяя, по очереди «отхлестал» веничком Эрику и ее коллег, а потом, опять же по очереди, каждого, обернутого в простыню, словно пушинку, вскинул на вытянутые руки. «Сколько вы все вместе весите? О, меньше моих шестисот сорока пяти килограммов в троеборье… А я-то думал, еще один рекорд установил!» – лицо богатыря озарила игривая озорная улыбка. Таким Василий Иванович и запомнился. Все это тоже вошло в фильм. Насколько мне известно, именно серия об Алексееве была признана лучшей.
Рукопожатие месье Саркози
Увидеть Париж – и умереть? Зачем, на тот свет еще успеем! Лучше еще раз приехать в этот город-красавец, еще раз в полном здравии налюбоваться им, глубже проникнуться его историей, а если повезет, то удостоиться и рукопожатия самого президента страны.
Почему – повезет? Хотите увидеть французского президента живьем? Нет ничего проще. Надо в национальный праздник – День перемирия в Первой мировой войне – оказаться в Париже и занять где-то часам к двум место на Елисейских полях у памятника бывшему премьер-министру и военному министру Жоржу Клемансо. И еще надо попасться на глаза полицейскому из кордона. Завидев наши с Ольгой аккредитации чемпионата мира по тяжелой атлетике и прочитав, кто мы, откуда и зачем, он проявил крайнюю вежливость и услужливость:
– Пожалуйста, сюда, господа, за ближнее оцепление, здесь вам будет лучше видно месье Саркози и слышно, что он говорит. Скоро он должен подъехать.
Это праздничное утро в Париже начинается с парада. Правда, он не такой масштабный, как в День взятия Бастилии, но, тем не менее, произвел на нас немалое впечатление, когда мы наблюдали по телевизору красочное действие у Триумфальной арки. Торжественный марш под звуки «Марсельезы», после которого другой обязательный ритуал – вручение наиболее отличившимся памятных наград. Но даже не это произвело особое впечатление, а то внимание, которое президент Франции уделил ветеранам, удостоив их слов признания и уважения нации, и как, окруженный детьми погибших уже в наше время французских солдат, месье Саркози тепло, сердечно общался с их вдовами и родителями.
– Не волнуйтесь, еще немного терпения, президент вот-вот будет здесь, – почему-то полицейский проявлял к нам подчеркнутое внимание. Ко мне он упорно обращался не «месье», а – «сэр».
И действительно, вскоре президентский оркестр развернулся в боевые музыкантские порядки и заиграл бравурную мелодию вроде нашего «Встречного марша», под которую к памятнику «Отцу победы», как до сих пор величают Клемансо французы, подкатил президентский кортеж. Из головного автомобиля вышел Николя Саркози и энергичной походкой направился к заготовленному для возложения разноцветному (под стать национальному флагу) венку. После церемонии он поспешил в народ, пожимая руки всем, кто протягивал их. Мы тоже протянули. О, теперь долго мыть их не будем…
Олимпийское эхо
Праздник олимпизма на стыке тысячелетий
