Владимир Набоков - Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона
огромное спасибо за английское издание «Трех мыслителей» и за переделанную дуэль. Теперь, во всяком случае, понятно, кто в кого стреляет.
Кончил читать твою очередную книгу{176}, Вера же дошла только до середины. Твои короткие предисловия нам очень нравятся. Отбор авторов превосходен, хотя, по мне, слишком много Лоуренса и Андерсона{177} — с художественной точки зрения и тот и другой полнейшие посредственности.
«Онегин» почти закончен. Предстоит еще месяц-другой посидеть в библиотеках. И остается гигантский указатель, я его даже не начинал и хочу сделать как можно более полным и подробным. Февраль и март проведем в Кембридже с Дмитрием и с Уайденеровской библиотекой. Надеемся повидать вас с Еленой у нас.
Мы с Верой желаем вам всем замечательного Рождества.
Привет.
В.
1956
Мюнхен
Максимиланштрассе 4
Отель «Четыре времени года»
1 сентября 1956
Дорогой Володя,
твое письмо дошло до меня только что. Последнее время часто о тебе думал — пытался представить тебя в Германии. Елена вернулась в Уэллфлит: уезжая, мы оставили Элен{178} у друзей, и ее надо было забрать. Билет на пароход заказан на 2 октября, но уеду, возможно, раньше. Будешь в Нью-Йорке — зайди в Принстонский клуб: я там бываю.
Веду тихую, размеренную одинокую жизнь в этом превосходном отеле; вечерами хожу слушать превосходную оперу и пытаюсь дочитать «Die Leiden des Jungen Werthers»[166] — читать его я начал еще в 1933 году и так до сих пор и не закончил. Страшно подумать, что из-за этой книги столько молодых людей по всей Европе сводили счеты с жизнью.
Вчера вечером видел Николая — он был здесь проездом в Зальцбург, где, как всегда, налаживает культурные связи. Несколько раз мы видели его в Париже и побывали в его потрясающем загородном доме. Великолепные сад и огород, чудесный маленький синеглазый мальчик и не слишком хорошенькая, но молодая, синеглазая и прекрасно образованная жена. Его теща живет в одиночестве (тесть недавно умер) в огромном château[167] со средневековыми башнями и поросшим илом рвом. У Николая с женой дом поменьше, поблизости от тещиного замка. Николай любит водить по замку гостей, развлекая их, как он сам говорит, типичными прибаутками экскурсовода. Никогда не видел его таким безмятежным и счастливым. Иван, его сын от первой жены, женится на дочери крупного французского дипломата. И все же не могу отделаться от ощущения, что ему (Николаю) эта жизнь может вдруг до смерти надоесть и захочется все бросить. В настоящий момент он сочиняет оперу про Распутина по либретто Стивена Спендера{179}. Он, безусловно, добивается поразительного драматизма, музыка же оставляет желать лучшего.
Есть у Николая забавная история про то, как в нашем посольстве его приняли за автора «Лолиты» и позвонили, чтобы выяснить, где можно достать двадцать экземпляров книги. Она, кстати, стоит на витрине нескольких магазинов на улице Риволи.
Зная, что я интересуюсь Жене, Николай попытался через своих соседей устроить мне с ним встречу, однако Жене, якобы, сказал: «Un Américain? Est-ce qu'il y a de l'argent pour me donner? Est ce qu'il tape?»[168]. Когда ему ответили, что я едва ли собираюсь ссудить его деньгами, он тут же потерял ко мне всякий интерес. Последнее время он вошел в моду, «Галлимар», изъяв откровенно неприличные места, выпустил его сочинения, которые разошлись десятитысячным тиражом. Теперь Жене стал своего рода национальным достоянием, и, когда Кокто принимали в Академию, Жене посадили рядом с бельгийской королевой. Прошлым летом я прочел еще две его книги — они лучше той, что я давал читать тебе. Думаю, тебе имеет смысл в них заглянуть. Он и в самом деле замечательный писатель — когда садится на своего конька[169].
В следующем году ранней весной еду в Талкотвилл и планирую побывать у тебя в Итаке. Надеюсь, впрочем, что нам удастся увидеться и раньше.
Рекомендую тебе также роман Энгуса Уилсона «Англосаксонские позы». В Париже мы видели «En Attendant Godot»[170]. Пьеса оказалась замечательной, хотя, когда я читал ее, особого впечатления она на меня не произвела. В Германии сходят с ума от пьесы Томаса Вулфа{180}, чьи романы я так и не сумел одолеть. Написал ее Вулф в начале 20-х годов, но она никогда не издавалась и не ставилась; переводчик этой пьесы пригласил меня на премьеру.
Вот видишь, я держу тебя в курсе литературных новостей Старого Света.
Привет Вере.
Всегда твой
ЭУ.
__________________________На борту «Куин Мэри»
18 сентября 1956
Дорогой Володя,
читаю переписку Мериме и Тургенева («Une Amitié Littéraire», Hachette[171], 1952). Оказывается, что ты ошибался, посчитав, что Мериме не знал русского языка и за него будто бы переводила какая-то дама. На протяжении более десяти лет его обучал русскому языку Тургенев. Мериме сам перевел несколько тургеневских рассказов, а переводы остальных проверял. Словари, которыми он пользовался, никуда не годились, и ему постоянно приходилось прибегать к помощи Тургенева. В этих письмах проявляются его слабые места, но во Франции он был в этой области первопроходцем, что, несомненно, делает ему честь. Книга показалась мне очень интересной, и, по-моему, тебе стоит в нее заглянуть. Любопытно отношение Мериме к Пушкину. В определенном смысле он дает ему высокую оценку, однако оговаривается, что судить о поэзии не берется. Более всего восхищает его в Пушкине côté Mérimée[172]. Я и забыл, какой ханжеской и викторианской была Вторая империя. Редактор «Ревю де Де Монд» постоянно приглаживает Тургенева, да и Мериме высказывается против жестокости рассказов Тургенева.
Мне удалось поменять билет, я отплыл предыдущим пароходом и прибываю раньше, чем рассчитывал; сегодня причаливаем, и в конце недели буду в Уэллфлите.
Всегда твой
ЭУ.
__________________________22 октября 1956
Дорогой Кролик,
с удовольствием прочел твое письмо про Мериме. Да, обязательно посмотрю эту книгу.
Жаль, что не застал тебя в Нью-Йорке, где мы пробыли несколько дней на прошлой неделе. Позвонил в Принстонский клуб — и медленно, как в кино, положил трубку.
Совещался с Эпстайном, Дюпи{181} и Ласком о том, какую часть (или части) «Лолиты» опубликовать в «Энкор»; эта публикация должна занять четвертую часть номера. Пишу тебе, сидя на экзамене по Слову [«Слову о полку Игореве». — А. Л.].
