С. Глуховский - Когда вырастали крылья
Через неделю после смотра Серго Орджоникидзе сообщил Баранову, что его освободили от «занимаемых должностей» и временно ему предстоит руководить авиаобъединением. А через полгода П. И. Баранов на правах заместителя наркомтяжпрома СССР Серго Орджоникидзе возглавил ГУАП - Главное Управление авиационной промышленности.
Потомки нас рассудят
1
Ранней весной 1932 года несколько тысяч грабарей двинулись к городу, в окрестностях которого развернулось строительство большого авиационного завода.
Грабари! В большой армии строителей нет сейчас такой профессии, но в годы первой пятилетки именно они, грабари, начинали первыми. Заводы, производящие автомобили, [134] бульдозеры, экскаваторы, краны, тогда только строились. «Конячий пар» был великой силой. Петру Ионовичу пришлось ходатайствовать перед Орджоникидзе о том, чтобы тысячи грабарей, завершивших земляные работы на одной из новостроек, были направлены на строительство авиационного завода. Для этого требовался приказ наркома.
Петр Ионович приехал на строительство в середине апреля. Когда-то он служил в этом городе и после Февральской революции уехал на Румынский фронт рядовым солдатом и председателем полкового ревкома. Прямо с вокзала Петр Ионович направился в партийные и советские организации города, обсуждая реальные возможности открытия авиационного факультета и техникума. Еще не выкорчевали деревья на том месте, где поднимутся корпуса завода, а начальник Управления авиационной промышленности уже заботился о будущих инженерах, мастерах.
В годы первой пятилетки авиационная промышленность досрочно выполняла свой производственный план и, осваивая сложное производство, наращивала темпы выпуска самолетов. В этих условиях особое значение приобретала проблема кадров специалистов и рабочих. В шести высших и тринадцати средних авиационно-технических учебных заведениях советская молодежь овладевала наукой. Но этого было мало. Создавались краткосрочные курсы, - фоны (факультеты особого назначения), заводские школы передового опыта, широкое распространение получили кружки рационализаторов.
Петр Ионович знал, что в конечном счете судьбу авиации, набирающей силу для больших стартов, решат кадры. Конструктор, в тиши кабинета склонившийся над чертежом, и мастер у станка, студент, мечтающий стать инженером на авиазаводе, и грабарь, который только начинает строить, директор завода и рядовой боец из заводской охраны, которому поручено стоять на страже объекта особой важности.
Так и не побывав еще в гостинице, Баранов поехал на участок будущего строительства. Выслушал объяснения начальника и главного инженера. Фронт строительных работ только разворачивался. Пока же рабочие копали для себя землянки. Холостые селились бригадами, семейные - отдельно. [135]
Стемнело. Меся резиновыми сапогами грязь, Баранов добрался и до землянок. Пожелав сопровождавшему инженеру спокойной ночи, Баранов повернул к ряду «семейных» землянок и заглянул на «огонек». Стол, скамья, нары, печурка - все смастерил грабарь из глины и кирпича.
- Чайком побалуетесь? - спросил хозяин, уступая место гостю.
- Спасибо.
Разговорились. На стройку крестьянин прибыл с женой и сыном. В наглухо застегнутых ватничках они сидели по другую сторону стола и крошили сухари в чай.
- Однолошадные мы, - пожаловался грабарь. - Кабы на семью еще одну лошадь с повозкой!… Не только о заработке пекусь. Деньги что! А харчи и так получаем по трем рабочим карточкам.
- Можно посменно работать, - сказал Петр Ионович.
- Мы согласны. Лошадь жалко. Она у меня и в деревне от зари до темна не тягала.
- Верно, - поддержал разговор Петр Ионович, - лошадку надо жалеть.
Грабарь косо посмотрел на Петра Ионовича, но, видимо убедившись в искренней жалости «начальника из Москвы» к лошадке, еще раз предложил чаю.
- Людей тоже не мешало бы пожалеть, - глухо сказал он. - Очень себя подстегиваем. Только и слышишь одно слово - темпы! А лошадка, вишь, одна. И та худая. Так зачем поспешать?
Подумал немного Петр Ионович и в тон собеседнику ответил:
- Да, на лошадке не скоро до коммунизма доедем. На весь наш век хватит, пожалуй.
Грабарь по-своему понял Петра Ионовича.
- То-то и оно! Деревня веками нетронутой жила, а теперь, будто очумелая, сорвалась с места. Если хотите знать, так я в грабари пошел потому, что грозились меня раскулачить. А вот они, кулаки мои! - он вывернул огрубевшие ладони, и тут, поняв главу семьи с одного взгляда, жена и сын тоже показали Петру Ионовичу свои ладони.
- Где тот бухгалтер, что посчитает, сколько хлебушка взрастила бы одна моя семья? - уже кричал хозяин [136] землянки. - А сколько таких рук землю побросали? А страну кормить надо? Жрать-то всем хочется. Мы с этими колхозами да стройками торопимся, будто на пожар…
- Вот как?…
Петр Ионович оживился, заинтересованный разговором. С поразительной ясностью вспомнил спор, который пять лет назад разгорелся в эскадрилье: инженер тоже хотел, чтобы потише да вернее, - мол, все в свой срок. Медленно, будто советуясь с грабарем, а не поучая его, Петр Ионович заговорил:
- Страна у нас большая. Вместо лошадок нужны автомобили. И когда тот завод, который мы в Нижнем начали строить, будет выпускать автомобили, люди с лошадками не очень-то понадобятся. Земли у нас много, а народу прибавляется. Без тракторов большого хлеба не жди. Опять завод нужен. И без самолетов нам никак нельзя. Много нужно самолетов: и для хозяйства, и на случай войны…
- Эту политграмоту я понимаю.
- Все понимают! Все грамотные! А тянет сиднем сидеть на своем клочке земли. И вас тянет, сознайтесь?
- Обо мне разговор особый…
- Для того мы царя свергли, для того революцию отстояли, чтобы всем народом тронуться в большой поход. И обогнать Европу, даже Америку. Был я там недавно. Хоть и нелегко нам будет, а придет срок - уступят они дорогу, если только не сбавим шаг… В армии служили? - неожиданно спросил Петр Ионович.
- Воевал.
- В армии слово «темп» редко употребляют. А команда «Шире шаг!». Знаете небось такую команду?
Грабарь согласно кивнул головой.
Помолчали.
- Главного вы не сказали, товарищ начальник, - тихо вымолвил грабарь.
- Нуте-с?
Грабарь уставился на жену, точно ее присутствие мешает ему вести суровый мужской разговор, потом махнул рукой и зло сказал:
- Спросили бы вы меня: «Кто тебя, черта окаянного, здесь держит?» Истинное слово - не деньги и не харчи. Второй год Марья меня пилит - домой ей хочется. [137]
