Станислав Вольский - Сен-Симон
Третьим фактом величайшей важности было проникновение в Европу точных наук, насаждавшихся арабами. «Когда науки, основывавшиеся на наблюдении, были введены в Европе арабами, духовенство начало было заниматься ими, но скоро окончательно бросило их, и они перешли в руки совершенно особого класса, который с тех пор и образовал новый элемент общества. Благодаря огромному прогрессу наук, превосходство в просвещении, которым обладало духовенство и которое было действительной основой его духовного могущества, совершенно исчезло. По мере роста просвещения люди мало-помалу переставали слепо подчиняться теологическим верованиям. А политическое влияние этих верований и даже их моральное влияние были уничтожены в самом корне с того момента, когда за каждым индивидуумом было признано право обсуждать эти верования и принимать или отвергать их сообразно своему личному разумению» («Об индустриальной системе», т. V. стр. 75–76).
Все эти элементы нового общества начали зарождаться уже с XI века. Они отличались настолько своеобразными особенностями, что даже в первые моменты их возникновения можно было бы предсказать весь ход их дальнейшего развития и ту социальную структуру, к которой они впоследствии приведут. «Если бы какой-нибудь гениальный человек, обладающий достаточной степенью просвещения, мог в эту эпоху наблюдать это положение вещей, он безошибочно предсказал бы великую, происшедшую впоследствии, революцию, которая тогда только что зарождалась: он заметил бы, что оба элемента, только что сложившиеся (т. е. свободное индустриальное население и светская наука. — Ст. В.) неизбежно должны привести к низвержению обеих властей, сочетание которых составляло сущность действовавшей тогда системы. Равным образом он смог бы заранее предвидеть, что оба эти элемента, развиваясь, будут наносить все больший и больший ущерб обеим властям (существовавшим тогда. — Ст. В.) и что мало-помалу они создадут систему, которая окончательно заменит собою старую» («Организатор», т. IV, стр. 113).
Постепенно слагавшийся новый строй нашел свое идеологическое выражение в религиозной реформе, провозглашенной Лютером. Суть ее заключалась в том, что каждому человеку предоставлялось право исследовать христианское вероучение с точки зрения разума. С реформации и начинается освободительное движение, постепенно охватившее всю Европу. «Нападение Лютера и его собратьев, реформаторов — на папский авторитет фактически ниспровергло духовную власть как власть европейскую: в этом и заключалось его подлинное политическое значение. В то же время оно окончательно подорвало то влияние, которым еще пользовался теологический авторитет, ибо оно разрушило принцип слепой веры и заменило его правом на свободное исследование…» («Организатор», т. IV, стр. 89).
Лютеранство и родственные ему течения не были результатом одного только развития идей. Указывая на просвещение как на главную причину реформации, Сен-Симон останавливается на влиянии экономического фактора, которому он приписывает большую, но, правда, далеко не решающую роль. «Не стоит говорить о величайшем влиянии, которое прогресс точных наук оказал на реформу Лютера, ибо его в настоящее время никто не оспаривает. Его достаточно только отметить. Что касается до влияния на эту реформу прогресса ремесел, — влияния менее сильного и менее непосредственного, то лучшие историки, писавшие об этой эпохе, привели в этом отношении разительный пример, указав, что этой реформе бесспорно содействовало огромное расширение торговли, а следовательно и промышленности, вызванное открытием Америки и морского пути в Индию через мыс Доброй Надежды, которое в свою очередь было результатом прогресса промышленности и точных наук» («Организатор» т. V, стр. 98).
С тех пор, как в феодальном обществе стали развиваться элементы нового строя, оно вынуждено было отойти от своих первоначальных позиций и сделать ряд уступок новым общественным классам. Возник переходный строй, далеко не изжитый даже в XIX веке. Коммуны (этим термином Сен-Симон называет крестьянство и непривилегированные слои городского населения — купцов, ремесленников и т. д.) не принимали непосредственного участия в этой перемене. Они предпочитали держаться на заднем плане, занимаясь своими непосредственными занятиями, и предоставляли инициативу преобразований тем общественным силам, которые поддерживали их интересы и говорили от их имени, — королевской власти, юристам и «метафизикам».
Королевская власть, отстаивая единство государства, боролась с феодалами. Раздавив феодализм, она учредила на его обломках режим абсолютной монархии. При Людовике XIV наследственная знать окончательно потеряла политическое влияние, сохранив, однако, свои привилегии. Застрельщиками этих реформ были две социальные группы (или два «класса», как их называет Сен-Симон), к которым перешло духовное влияние, принадлежавшее некогда духовенству, — юристы и «метафизики».
Задачей юристов было пересоздание экономических отношений в согласии с принципами римского права. Не выступая открыто против феодалов, а иногда идя даже рука об руку с ними, они тем не менее приспособляли гражданские законы не к феодальному понятию о собственности, основанному на праве завоевания, а к индустриальному понятию о собственности, основанному на идее труда. Таким образом, они мало-помалу вносили в законодательство ряд изменении, соответствующих духу новой эпохи.
В этом же направлении действовали и «метафизики», подвергшие критике существующие учреждения с точки зрения разума и отвлеченных философских принципов.
Последними представителями этой группы были энциклопедисты, боровшиеся с церковью оружием критики и сатиры.
Оба эти «класса» были в свое время столь же полезными и нужными, как некогда феодалы и духовенство, — и оба они оказались не только бесполезными, но и вредными, когда индустриальное общество окончательно сложилось и начало создавать соответствующий ему политический строй. Они и были главными виновниками тех ошибок, которые совершила Французская революция.
Французскую революцию нельзя рассматривать как отрыв от старого, как неожиданный скачок из царства тьмы в царство света, открытое благодаря усилиям философов XVIII века. Она была заключительным звеном всего предыдущего развития, и цель ее состояла лишь в том, чтобы окончательно оформить индустриальный строй, слагавшийся на протяжении всех предыдущих веков. «Уничтожение феодализма, проведенное Учредительным собранием, было только отменой остатков политической власти, которые еще сохранялись за дворянами и которые состояли лишь в нескольких правах, почти ничтожных по своему внутреннему значению, хотя весьма отяготительных для коммун. На самом деле разрушение феодализма совершалось, начиная с Людовика Толстого до Людовика XI, а после этого монарха — до Людовика XIV. То, что революция отняла у феодальной знати, абсолютно неважно по сравнению с тем, что феодальная знать потеряла за этот промежуток» («Об индустриальной системе», т. V, стр. 88).
