Николай Штучкин - Над горящей землей
И вот уже идет митинг. Выступает комиссар Остромогильский.
- Там, на плацдармах, стоят бойцы 62-й армии. Стоят насмерть. Они сказали: "За Волгой для нас земли нет". Они погибнут, но слово свое сдержат, не отступят. Им тяжело. Положение осложняется с каждым днем. Гитлеровцы получили приказ во что бы то ни стало взять Сталинград. Они мечтают о зимних квартирах и яростно рвутся вперед. Но Родина нам приказала: "Ни шагу назад! Стоять!" В Сталинграде решается судьба Отечества, и сейчас самый ответственный момент. Враг измотан, обескровлен, и недалеко то время, когда он выдохнется окончательно. Это понятно всем, и именно поэтому бойцы в неимоверно трудных условиях проявляют величие духа, показывают чудеса храбрости. И мы их поддержим!
Чтобы выполнить задание, полк с Новоникольского
перелетел на аэродром Средняя Ахтуба, расположенный в двадцати пяти километрах восточнее Сталинграда. Этот аэродром ближе, чем Новоникольское, от центрального склада, кроме того, здесь лучше дороги.
Транспортировка мешков дело не новое - этим полк занимался еще под Харьковом, - но все равно проблема: груз очень тяжелый и плохо обтекаемый. Мешки будто огромные бочки. Длина - два метра. Для жесткости каждый мешок охвачен дубовыми досками и железными поясами. Когда мешки подвесили на бомбодержатели, командир полка покачал головой, подумал и распорядился:
- Первыми полетят Бушуев и Константинов...
Так уже в полку повелось: везде, где трудно, - там Бушуев и Константинов. Они полетели, когда надо было найти аэродром противника под Россошью. Полетели одни. Они полетели в составе звена, когда надо было найти Мало-Ивановку и доставить туда генерала Никишова. И не будь они в составе звена, задача не была бы выполнена. Они выступили первыми и тогда, когда встал вопрос о контроле боевых действий экипажей...
- Если при взлете, пробежав с километр, не оторветесь, взлет прекращайте, - наставляет их командир.- Если оторвались и увидите, что самолет может набрать высоту хотя бы двести метров, помигайте огнями: это будет сигналом для взлета других экипажей. Круг над аэродромом не делайте, время не теряйте, сразу становитесь на курс. Если самолет высоту не набирает, садитесь, сделаем пересортировку мешков, уменьшим их вес.
Еще указания - их дает штурман Морковкин: заход на плацдарм для сброса мешков - от острова на Волге, высота шестьсот метров. Высота сбрасывания четыреста. Ориентирами будут служить костры в нишах берега.
- Ясно, - сказал Бушуев, и экипаж направился к самолету.
Штурман проверил крепление мешков, летчик опробовал мотор, и машина пошла на взлет. Грузно бежит, тяжело, долго. Вот она начинает "проситься" вверх, но летчик не пускает ее, прижимает к земле, ждет, когда увеличится скорость. Наконец самолет плавно отошел от земли, постепенно пошел в набор высоты.
Дав нужный сигнал готовым для взлета самолетам, экипаж встал на курс. Медленно, с трудом поднялись на четыреста метров, и вот она, Волга. В воде отражаются блики огня, полыхающего на западном берегу. Штурман внимательно смотрит в том направлении, ищет.
- Есть, командир! - кричит он наконец.- Вижу!
На узкой песчаной полоске, между водой и высоким обрывистым берегом, светятся три костра. Отсюда их видно отлично. А немцам, находящимся на том же берегу, но в отдалении, не видно. Справа проплывает большой остров, рассекающий русло Волги. По команде штурмана летчик доворачивает машину к тому месту, над которым надо сбрасывать груз. Рука штурмана нащупывает в темноте кабины шарики - окончания тросовой проводки, за которые нужно дернуть, чтобы открыть замки бомбодержателей.
Вода под крылом. Приближается берег. Видна высокая насыпь железной дороги, идущей по берегу. За насыпью начинаются пожары. Горит город. Дымы закрывают дорогу. Сквозь их мглу вспыхивают взрывы снарядов. Мечутся лучи прожекторов, лихорадочно обшаривают темное небо.
Волга осталась позади. Под самолетом береговая черта. Точка сбрасывания груза все ближе и ближе. Высота шестьсот метров. Все хорошо. И вдруг обжигающая сердце мысль: упадут ли мешки куда нужно? Вдруг упадут к фашистам? Место, на которое надо их сбросить, - узкая полоска земли у самого берега Волги, темная небольшая полоска с тремя кострами. А там, чуть дальше, уже вспышки огня, идет перестрелка, - там линия соприкосновения.
Бомбометание для Константинова - дело привычное. Он уже так стал чувствовать траекторию падения авиабомбы, что мог, соразмеряя высоту и скорость полета, положить бомбу рядом с движущейся по дороге автомашиной. А однажды он поразил машину прямым попаданием. Но сейчас под крылом самолета висели не бомбы, а мешки. Неуклюжие, плохо обтекаемые мешки, снабженные парашютами. Траектория их полета зависит от направления и скорости ветра.
А каков сейчас ветер? Его направление можно определить по дымам, но от множества пожаров возникает множество воздушных потоков. Их хаотическое движение не совпадает с направлением расчетного ветра.
Что делать? Развернуться и зайти снова? Но если фашисты откроют огонь, с таким грузом маневрировать будет трудно, почти невозможно.
- Дима! Повторим заход! - принимает решение штурман.- Не с четырехсот метров будем бросать, а с двухсот.
- Это другое дело! - одобряет Бушуев.- Это наверняка.
Летчик уменьшает обороты мотора, плавно, со снижением идет в разворот. "Эрликоны" пока не бьют, за гулом артиллерийской стрельбы немцы не слышат шум самолета. Середина реки. Опять разворот. Опять курс на костры.
- Дима, планируй!
Свистит ветер в лентах-расчалках. Высота падает. Уже двести метров. Костры приближаются. Вот они, под крылом. Вот насыпь железной дороги.
- Бросаю!..
Самолет делает прыжок вверх: от такой тяжести освободился, так легок стал и послушен! Бушуев бросается в сторону от несущихся к самолету огненных трасс. Прижимается к земле. Ведь они над плацдармом, над своими войсками, и чем ниже идет самолет, тем труднее в него попасть от дальней границы плацдарма.
Штурман, несмотря на резкие броски самолета, повернулся назад, следит, не спуская глаз, за мешками. Два мешка, две белые шапочки-купола отчетливо видны на фоне зарева. Они падают у самой насыпи, там, где и положено.
- Дима! - кричит Владимир.- Так и надо бросать. Двести! Нет, сто метров надо держать! Сто! И точность сброса отменная, и попасть в нас нелегко.
И вдруг он видит другой У-2, именно в тот момент, когда его экипаж сбросил мешки. Сбросил с высоты четырехсот метров. Самолет идет над плацдармом, а к нему уже тянутся трассы вражеских зениток. На фоне зарева хорошо видно мешки. В них тоже стреляют. "Зачем? - думает штурман.- Они и так упадут не туда, куда нужно!" Он не ошибся, мешки упали в воду.
