Дмитрий Володихин - Патриарх Гермоген
По поводу участия Гермогена в работе над Житием нового чудотворца — царевича Димитрия Ивановича — идут споры. Некоторые историки уверены: Гермогену принадлежала инициатива его составления или даже авторство; другие ставят под сомнение даже первое{166}.
Он же, совершенно определенно, создал «Слово об обретении мощей митрополита Алексея»{167}. Там святитель дает описание чуду, случившемуся при митрополите Фотии и великом князе Василии П. Произошло обрушение в храме Чудова монастыря, притом во время литургии; при расчистке места под строительство новой церкви «нашли тело блаженного Алексия, целое и невредимое, и не истлевшие одеяния его». Когда воздвигли новую церковь, мощи переложили в раку в Благовещенском приделе, после чего начались обильные исцеления от них. Гермоген рассказывает о восьми чудесах, связанных с мощами святого Алексия{168}.
Гермоген написал также «Послание наказательное ко всем людям, паче же священникам и дьяконам, об исправлении церковного пения», где высказался против многоголосия в церковном пении{169}. «Послание наказательное…» — одно из центральных произведений в творчестве патриарха как духовного писателя, на нем стоит остановиться подробнее.
Гермоген выступает прежде всего как ревнитель твердого следования церковным правилам. В первую очередь он порицает духовенство, позволяющее себе послабления: «Священным мужам… церковные правила твердо и непоколебимо поведено соблюдати; аще ли не брегут о порученном им деле, в конечную пагубу себя влагают…» Патриарх прямо обращается к иереям и знатокам богослужения из числа прихожан: «И только… будет тако делаться небрежением вашим во святых Божиих церквах, страшен ответ за сие вам дати в день Суда Христова… не без истязания же и тии будут, котории прихожане, знающи Божественная Писания, попущают вам такое неисправление творити и Бога гневити, а котории на то поощряют вас, тии месть равну с вами примут». Святитель укоряет в исполнении на службах церковного пения на два, три и даже пять-шесть (!) голосов, в «недоговаривании» служб, в произвольных перестановках во время богослужения. Призыв Гермогена прост и прям: «И вы, господие и братие, освящении мужие, иноцы и мирстии, о сих всех порадейте от всея души и с прилежанием, говорите согласно со святыми отцы всякое пение во един глас, а в два и три никако не говорите, прочее пойте по уставу, за что бы чаяти милости от Бога получити и от нынешних великих бед освободитися»{170}.
Гермоген заботился о восстановлении древних служб. При нем появился перевод с греческого языка полной службы апостолу Андрею Первозванному, восстановлена была традиция торжественно праздновать память святому Андрею в Успенском соборе.
Святитель возобновил летописание на Московской патриаршей кафедре.
«Летописец» гермогеновых времен по сию пору не обнаружен, однако его существование несомненно. Сам Гермоген в одном из посланий 1609 года сообщает о ведении летописи в его патриаршество и о собственном распоряжении, отданном летописцу. Москва сотрясалась тогда от волнений, направленных против Василия IV. Одно из них, после диспута заговорщиков с патриархом, закончилось чудесно — скорым распадом злонравного «скопа». Гермоген велит, ради «научения» потомков, зафиксировать в летописи вмешательство Господа, рассеявшего толпу: «И преславно Божиим праведным судом те враждотворцы сами от Бога в мгновении ока месть возсприяша и разоришася, ни от кого, но сами от себя. Маломощна бо крепость земнородных, Бог же великомощен, и кто убо может противитися силе его, понеже той един владеет царством человеческим и ему же хощет — дает его… И то чюдо в летописцех записали мы, да… прочий не дерзают таковых творити»{171}.
Вероятно, летописный памятник, составлявшийся при Гермогене, отразился в более поздних произведениях.
А.Н. Насонов высказал предположение: «Следы его надо искать в Хронографе 2-й редакции, в части до 7118 (1609) г. включительно». Я.Г. Солодкин уверен, что во многих статьях «Нового летописца» использованы летописные заметки из этого произведения. С его точки зрения, «“Летописец”, который велся Гермогеном или под его наблюдением, а после ареста и смерти этого “нового страстотерпца” мог быть продолжен неким лицом из патриаршего клира, допустимо отнести к повествовательным источникам обширной “книги о выслугах и изменах”, сложившейся в придворных кругах незадолго до кончины Филарета, в частности, глав, отражающих судьбу “апостолообразного” патриарха»{172}.
Не столь много времени досталось Гермогену на созидание, на творчество. Удивительно, как много он успел, действуя в условиях кровавых мятежей, всеобщей розни и озлобления!
Помимо просветительских трудов само пребывание на патриаршей кафедре обрекало Гермогена постоянно, изо дня в день, заниматься административной работой. Глава Русской церкви — это ведь не только пастырь в самом высоком значении этого слова, не только большой политик и не только персона, получившая превосходные инструменты для распространения на Руси «винограда словесного», это еще и управленец, загруженный чудовищным объемом «текучки».
До наших дней дошло не столь уж много известий об этой стороне его деятельности. Но кое-что известно.
Так, весной 1607 года святитель благословил строительство новой Никольской церкви в селе Чернышеве Костромского уезда. Прежний храм запустел «от черемисских людей войны». Сын боярский Афанасий Иванович Селиванов бил патриарху челом о возведении нового здания и получил от него антиминс, а также разрешение освятить церковь, когда строительные работы закончатся{173}.
В начале патриаршества Гермоген должен был подтвердить множество разного рода грамот, выданных его предшественниками. Среди прочего он дал подтверждающую запись на «ставленую грамоту» патриарха Иова Митрофану Иванову в попы города Хлынова от 7 апреля 1594 года{174}. 9 февраля 1607 года Гермоген «слушал» игумена Арзамасского Спасо-Преображенского монастыря с братией и подтвердил «несудимую» грамоту патриарха Иова, выданную обители в 1594 году{175}.
7 февраля 1610 года Гермоген выдал «жалованную ставленую грамоту попу Ермолаю Иванову сыну на протопопство в соборной церкви Рождества Христова в Костроме»{176}.
29 июня 1610 года патриарх отправил в Ярославль грамоту. В ней святитель отвечал на длинное письмо о чудесах, происходивших от списка с чудотворной иконы Божией Матери Казанской, перешедшей в лихолетье из Романова в Ярославль. Для Гермогена всё, что связано с прославлением этого образа, имело особенное значение, было близко и дорого. По словам патриарха, царь Василий Иванович советовался с ним; совместным решением определено: оставить в Ярославле образ, от которого происходили чудеса, «тут ему и впредь быть неподвижно»; сделать с него список или «выменяти таков же Пресвятыя Богородицы образ»[43], сделать ему дорогой оклад и «отпустить тот образ честно со всем прикладом в Романов и поставить его в церкви, где прежде стоял чудотворный образ Пречистыя Богородицы Казанския». Кроме того, ярославскому духовенству, дворянам, купцам, посадским людям и «всем православным христианам» велено собраться в девичьей Богородичной обители, выросшей вокруг иконы, чтобы пением молебнов воздать хвалу «в Троице славимому Богу и чудотворному образу Пресвятая Богородицы Казанския за неизреченныя Ея ко граду Ярославлю… милостивныя призрения и за преславныя Ея чудеса», молиться о «благосостоянии святых Божиих церквей и о мире… и о устроении земном и тишине, и умножении плодов земных и о многолетном здравии благовернаго и христолюбиваго государя… Василия Иоанновича… и обо всем христолюбивом воинстве, и о всем христианстве»{177}.
