Николай Иванов - Кремлевское дело
Заметая следы и пытаясь дезориентировать следствие, эксминистр в своём предсмертном послании винит во всех грехах Рашидова – крёстного отца мафии и своего благодетеля. А к «шайке Рашидова», помимо работников местного и союзного МВД, ЦК КП Узбекистана, которые, якобы, за деньги организовали клеветническую компанию против него, Эргашев причисляет и председателя республиканского КГБ Мелкумова. Того самого, который в 1983 году за активную борьбу с коррупцией был смещён Рашидовым с занимаемого поста.
Понятно, почему местная прокуратура при расследовании обстоятельств смерти Эргашева не усердствовала в выяснении мотивов самоубийства. Ведь соучастников не на шутку всполошила возможность его ареста. Он слишком много знал и немало мог рассказать следствию. Прорабатывался даже план физического уничтожения Эргашева как потенциального источника информации. Вместе с тем, привлечь к уголовной ответственности бывшего министра, члена ЦК и депутата Верховного Совета Узбекистана без согласия партийных органов было невозможно, поэтому в штабе мафии – республиканском ЦК нам всячески противодействовали. Эргашева вовсе и не собирались выводить из состава ЦК или лишать депутатской неприкосновенности, а все наши ходатайства ложились «под сукно». Когда же нам удалось заручиться поддержкой в Москве, то и тогда вместо дачи согласия Президиумом Верховного Совета Узбекистана на привлечение депутата Эргашева к уголовной ответственности, как это обычно происходило, была организована долгая процедура отзыва его избирателями. Случай редчайший в практике.
В начале августа 1984 года оперативные службы КГБ занялись, наконец, Эргашевым, организовали наружное наблюдение, прослушивание телефонных разговоров. И выяснилось немало интересного. По мере того, как кольцо вокруг Эргашева сжималось, он в поисках поддержки заметался от одного покровителя к другому. Но друзья-мафиози советовали лишь одно: во имя дела, семьи, сохранения капиталов принять «мужественное решение» – уйти из жизни. Был зафиксирован и ряд телефонных разговоров на эту тему. Но Эргашев не решался пойти на крайний шаг, ещё на что-то надеялся. Попытки организовать покушение на жизнь Гдляна срывались, поскольку мы уже контролировали ситуацию. Тогда Эргашев кинулся к Адылову, надеясь на возможность его группировки. Но 11 августа 1984 года был арестован Каримов, а вслед за ним 13 августа – Адылов. У нас была санкция и на арест Эргашева, о чём друзья из ЦК опять-таки услужливо предупредили эксминистра.
А тот всё медлил. Может всё-таки не напрасно? Потому что помимо утечки информации о некоторых действиях следствия стали наблюдаться и другие странные вещи. Санкционировав заключение Эргашева под стражу, заместитель Генерального прокурора СССР Сорока запретил реализацию ареста до его особых указаний. И день за днём отменял начало операции, ничего при этом не объясняя, хотя мы постоянно предупреждали своего начальника, что Эргашева склоняют к самоубийству. Было очевидно, что за бывшего министра вступились мощные силы и в Москве. После переговоров со столицей создавалось впечатление, что возможное самоубийство Эргашева не только не пугает, но и даже устраивает кое-кого.
14 августа Сорока распорядился произвести арест Эргашева лишь после того, как его исключат из КПСС, на этом, дескать, настаивают партийные органы. В тот же день первый заместитель министра внутренних дел УзССР Давыдов позвонил Эргашеву и пригласил его на партсобрание для исключения из партии. Вскоре был зафиксирован ещё один звонок: замзавотделом административных органов ЦК КП Узбекистана, предупреждая Эргашева об аресте, вновь напомнил, что у него не осталось иного выхода, как только принять «мужское решение».
Трудно сказать, сколь долго продолжалось бы ещё последовательное доведение Эргашева до самоубийства, будь он покрепче. Но он, наконец, сломался.
Усманходжаев, Осетров и другие крёстные отцы не только облегчённо вздохнули, но и принялись наперегонки «стучать» в ЦК КПСС и другие инстанции: дескать, совсем распоясались московские следователи, житья не дают бедным руководящим работникам, своими незаконными методами доводят их даже до самоубийства. Вот, мол, и Эргашев в своём предсмертном послании утверждает, что невиновен, поэтому республиканская прокуратура начала следствие, разберёмся обстоятельно, как группа Гдляна довела Эргашева до самоубийства, подробно потом доложим.
Конечно, при этом никто даже не упомянул о том, что мы вообще не соприкасались с Эргашевым, даже ни разу не вызывали его на допрос. Лихо сработали партийные мафиози, убив сразу двух зайцев: московскую следственную группу скомпрометировали, и дело по факту самоубийства Эргашева взяли в свои руки. С таким решением местной прокуратуры был вынужден согласиться Генеральный прокурор страны.
Как и следовало ожидать, проводилось это расследование из рук вон плохо, дело передавалось от одного следователя к другому. В итоге ни единого слова о попытках доведения человека до самоубийства и причинах его сказано не было. Но самое любопытное даже не в результатах расследования, предугадать которое было совсем несложно. Первые лица республики и партийные функционеры самых высоких уровней наперебой взялись преподносить самоубийство Эргашева как мужественный поступок настоящего мужчины. Как бы в назидание кому-то они начали разглагольствовать о том, как должен поступать коммунист: позаботился о семье, сохранил капиталы, сам ни в чём не покаялся и никого не выдал. Причём пропаганда эта велась безо всякого камуфляжа настолько открыто, что даже в беседах со следователями работники ЦК без тени смущения высказывались в таком вот духе.
В соответствии с действующим законодательством уголовное дело в отношении умершего подлежит прекращению, но не освобождает от ответственности его соучастников. Поэтому приговором Верховного суда УзССР от 13 мая 1986 года А. Дустов, А. Музаффаров, А. Очилов, Ш. Рахимов были осуждены за дачу взяток Эргашеву на общую сумму 212 280 руб. Фамилия покойного министра продолжала звучать на различных судебных процессах и в дальнейшем, поскольку в деле № 18/58115-83 выявлялись всё новые эпизоды его взяточничества на сотни тысяч рублей. Заместители министра Т. Кахраманов и П. Бегельман, начальники УВД С. Саттаров, X. Норбутаев, Д. Джамалов, М. Норов, Я. Махамаджанов и другие, сообщая о своей преступной деятельности, упоминали и факты вручения ими крупных взяток Эргашеву, рассказывали, как он вовлекал их в преступную деятельность, подстрекал к даче взяток и союзным руководителям.
Так, в октябре 1982 года Джамалов, Норбутаев, Махамаджанов вручили взятки Чурбанову прямо в кабинете Эргашева и в его присутствии. Министр вызывал подчинённых одного за другим в свой кабинет, где они и передавали деньги подвыпившему зятю Генерального секретаря ЦК КПСС. Довольные удалялись. Ещё бы, такой большой человек, а не побрезговал, взял! Кстати, это редчайший случай в криминальной практике, ибо вручение взяток – действие интимное, творимое с глазу на глаз, без свидетелей. Обстоятельство это, лишний раз свидетельствующее о нравах советской номенклатуры, подтверждает, кроме всего прочего, и тот факт, что Эргашев имел влияние на Чурбанова, изуверски впутывал его в мафиозную паутину. Эргашев неоднократно и сам вручал деньги своему благодетелю.
