Владимир Зворыкин Зворыкин - Мемуары изобретателя телевидения
В тот же день у меня была встреча с профессором Айсбергом[118] – директором Тунгсрамской электронной лаборатории. Он заявил, что мой поступок заслуживает похвалы, и подтвердил мои самые худшие опасения о ситуации в Германии.
Тунгсрамская лаборатория оставила очень яркое впечатление. Венгрия – маленькая страна, и я меньше всего ожидал встретить там столь высокий уровень технической оснащённости и столь убедительные эксперименты. Особенно запомнились опыты профессора Пала Селени, связанные с возможностью сохранения электронного изображения на киноплёнке. Насколько я знаю, применить этот метод в телевидении профессору Селени не удалось, но идея оказалась весьма плодотворной, и много лет спустя на её основе был сконструирован прототип современных копировальных машин.
В тридцатые годы Зворыкин совершил несколько европейских турне, но самой запоминающейся стала его поездка 1939 года. Как и раньше, её целью было посещение нескольких европейских лабораторий, с которыми компанию RCA связывали партнёрские или договорные отношения. Кроме того, Зворыкин планировал выступить с докладами на международных конференциях в Риме, Цюрихе, Париже, Лондоне и Данди. Он отбыл из Нью-Йорка в Неаполь на борту парохода «Сатурния», куда на его имя пришла радиограмма от представителя RCA в Тель-Авиве (Зворыкин обозначил этого представителя одним лишь инициалом «А») с приглашением выступить с докладом и там. В качестве дополнительного стимула А. обещал повозить его по стране и показать места знаменитых археологических раскопок, часто скрытые от глаз рядового туриста.
Устоять перед таким предложением я не смог. Верный своему обещанию, А. встретил меня в Александрии, и мы вылетели на самолёте в Палестину. Я выступил перед группой местных инженеров, и А. устроил мне незабываемую экскурсию. В то время Палестина находилась под Британским протекторатом, и для посещения некоторых областей страны требовался специальный пропуск. За пропуском пришлось отправиться в Иерусалим, где находились посольства Великобритании и США. Для поездки на Мёртвое море, куда я особенно стремился попасть, чтобы взглянуть на копи царя Соломона, плюс к пропуску нужно было получать особое разрешение. Я объяснил работнику посольства, что посещение копей для инженера – не прихоть, а профессиональная необходимость. Только побывав там, можно было понять, как при помощи нескольких механических приспособлений и энергии ветра древние смогли соорудить печи для переплавки меди. Разрешение нам выдали. На обратном пути я не смог отказать себе в удовольствии поплавать, или, точнее, полежать на волнах Мёртвого моря.
Не успели мы приехать в Дамаск, как на моё имя пришла телеграмма-молния от американского консула с настоятельной рекомендацией вернуться в США. Было ясно, что война неминуема. Вечером того же дня мы приехали в бейрутский аэропорт, где творилось что-то невообразимое. Очевидно, консул направил телеграмму не одному мне, и теперь все американцы, работавшие или проводившие отпуск в Палестине, спешили покинуть страну. Только благодаря энергии и расторопности моего провожатого мне удалось получить билет до Рима, заплатив за него втридорога.
В Риме дела обстояли ещё хуже. Италия объявила всеобщую мобилизацию, и все международные рейсы были отменены. Мне же необходимо было через три дня оказаться в Шотландии, где меня ждали с докладом. По опыту прошлых лет я знал, что самые изобретательные люди в Европе – консьержи в больших гостиницах: за приличное вознаграждение они найдут выход из любого положения. Я обратился к одному из них. Набивая цену, консьерж сказал, что сделать практически ничего невозможно, но он попробует. Около полуночи в моём номере зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос сказал, что может отправить меня утренним рейсом в Париж, но это будет стоить недёшево. Выбора не было – я согласился. Наутро я приехал в аэропорт, до отказа наполненный измученными пассажирами, которые вот уже несколько дней пытались вылететь из Италии. Меня завели за один из ангаров, где оказался «чартерный» самолёт. Посадка в него уже завершилась, и люди смотрели на меня с осуждением как на опоздавшего. И действительно, стоило мне войти, как трап откатили и мы взмыли в небо, чтобы через два часа благополучно приземлиться в парижском аэропорту Ле Бурже.
Здесь тоже царил ажиотаж, ибо вылеты задерживались. Но по сравнению с Римом, атмосфера выглядела вполне безмятежной. Слегка приплатив, я сумел купить билет до Лондона и вылетел в тот же вечер.
В Лондоне ажиотажа не было вовсе. Здесь были убеждены, что слухи о скорой войне сильно преувеличены. «Это всё блеф, – уверял меня на следующее утро знакомый. – Открой газеты: Италия уже отменила мобилизацию».
Конгресс в Данди открылся строго по расписанию – 31 августа. На другой день мне предстояло выступить с докладом об электронном микроскопе. Моё выступление завершало утреннюю сессию, а во время ланча по радио объявили о начале войны с Германией и о всеобщей мобилизации. Конгресс был распущен, а его участники стали срочно собираться домой.
Организационному комитету удалось зарезервировать мне место на пароход «Атения», отбывавший на следующий день из Ливерпуля в Нью-Йорк. На этот рейс, закончившийся трагически, я не попал из-за отсутствия надлежащего гардероба (о чём было рассказано выше) и отправился в Лондон, рассчитывая отбыть оттуда. Это оказалось непросто, поскольку после объявления войны все американцы, находившиеся в Лондоне, торопились уехать домой. Билеты были распроданы на несколько недель вперёд.
За прошедшие четыре дня Лондон изменился до неузнаваемости. Автомобилей на улицах стало заметно меньше, а людей, наоборот, поприбавилось. Все выглядели взволнованно-озабоченными, и у всех имелся при себе противогаз. Я, естественно, ходил по городу без оного, за что, в конце концов, был остановлен полицейским, который направил меня в пункт выдачи противогазов. Там, впрочем, сказали, что для туристов противогазы не предусмотрены.
Бездействовать в обстановке начавшейся военной лихорадки было не в моём характере, и я отправил телеграмму Дэвиду Сарнову, попросив организовать мне встречу с военным руководством Великобритании. В лаборатории RCA мы вели несколько военных разработок (в частности, создавали ракеты с теленаводкой и тестировали новые методы определения расстояния до объекта с помощью ультракоротких радиоволн). Я полагал, что всё это может быть небезынтересно британскому правительству. Сарнов не возражал, и представитель RCA в Лондоне устроил мне встречу с профессором Дарвином – председателем Национального исследовательского совета – и двумя высокопоставленными чинами британской армии и флота.
