Вадим Прокофьев - Степан Халтурин
Полного успеха желаем вам от всех наших братских сердец».
Совместное выступление рабочих двух столичных фабрик произвело большое впечатление на пролетариев столицы, и хотя жандармы произвели многочисленные аресты, правительство, учитывая настроение рабочих, дело до суда не довело. Но Северный союз лишился активнейших руководителей. В Восточную Сибирь были высланы Петр Моисеенко, Лука Абраменков, руководившие стачкой. Разослали по разным губерниям и активных членов союза из числа ткачей, пришедших в него в семьдесят восьмом году — Никонова, Герасима Иванова, Степанова.
Рабочий Петербург закипел новой волной стачек: в феврале на медеплавильном заводе «Атлас», потом Екатерингофская мануфактура, следом Семянниковский завод, Максвелл, стачка за стачкой…
Степану Николаевичу приходилось тяжело, жандармы арестовали товарищей по союзу, об Обнорском известий нет, центральный кружок почти целиком в застенках, а стачки растут. Халтурин и библиотекой заведует, успевая первым все книги прочесть, снести на заводы, посоветовать; он и листовки пишет, он и с землевольцами связь поддерживает. Но Халтурина хватало на все. Переходя с завода на завод, где устраиваясь слесарем, где столяром и исчезая через 10 дней, Степан заводит новые связи, вовлекая в союз новых членов, узнает о настроениях рабочих, заработной плате, о штрафах и т. д. Так приобретались ценнейшие сведения о положении петербургского пролетариата, сведения, которые невозможно было почерпнуть из официальной статистики. Там, где Халтурин не был в состоянии побывать, он распространял «опросные листки». Когда Плеханов, застав Степана за вычислениями, поинтересовался, для чего все это нужно, Халтурин, загоревшись, стал объяснять Георгию Валентиновичу свою идею. Она была проста.
Зная, сколько на какой фабрике или заводе работает рабочих, сколько они зарабатывают, какие штрафы с них берут, Северный союз может примерно рассчитывать и на степень активности рабочих данного предприятия в случае возникшей стачки. Когда предпринимателям будут предъявляться требования, рабочие с цифрами в руках сумеют прижать их к стене. Статистические сведения, собранные Халтуриным, действительно не имели себе равных в официальной статистике. Хозяева заводов и фабрик, подавая данные о доходах предприятия, всегда стремились показать меньшую сумму доходов, большую накладных расходов и зарплаты, скрывали также истинное число рабочих на фабрике. Все это делалось для того, чтобы уплачивать меньшие налоги с оборота и с доходов по производству.
Постепенно перед Халтуриным и руководителями Северного союза стала вырисовываться истинная картина рабочего Петербурга. Оказалось, что на 825 462 жителя города рабочих приходится свыше 60 тысяч человек и производят они товаров на сумму, превышающую 150 миллионов рублей, сами же получают гроши, а содержат еще около 150 тысяч человек, не занятых в производстве. Цифры были очень внушительные. Если в Питере так много рабочих, то есть надежда, что одновременная стачка всех рабочих столицы, о которой уже давно мечтал Халтурин, может поколебать устои царского самодержавия, послужить мощным сигналом к развертыванию пролетарского движения по всей стране.
Переходя с завода на завод, с фабрики на фабрику, Халтурин не только собирал сведения о рабочих, но ему приходилось и активно вмешиваться в их взаимоотношения. Он всегда знал, где требуются рабочие той или иной специальности, и пристраивал нуждающихся в работе, а тем самым создавал опорные точки на предприятиях, еще не затронутых пропагандой.
В течение первой половины 1879 года союз пополнился новыми членами, новые люди, выросшие в фабричных кружках, заступали места выбывших из-за полицейских репрессий.
Рабочие, члены союза, схваченные полицией, держались стойко при допросах, никого не выдавали, и полиция никак не могла разгромить до конца пролетарскую организацию. Халтурин по-прежнему беспредельно доверял рабочему люду, но иногда в своем доверии он напоминал младенца. Если кого-либо из рабочих обвиняли в некрасивом поступке или даже предательстве и если эти обвинения исходили к тому же из уст интеллигентов, Халтурин, закусив удила, бросался в бой, отстаивая честь рабочего. Но спорил Степан открыто, чистосердечно выкладывая все, что было на душе, и если признавал себя переубежденным, то не приходилось опасаться, что в душе у него оставался горький осадок.
20 февраля вышел четвертый номер газеты «Земля и воля». Дмитрий Клеменц, несмотря на все недоумения, недоверие и даже явное недоброжелательство некоторых землевольцев к программе Северного союза, счел своим долгом отдать ей справедливость и приветствовать появление рабочей организации. В небольшой заметке редактор газеты писал: «Теперь мы можем уже сказать, что великая истина: «освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих» — отныне становится для русского рабочего не только теоретическим положением, но и лозунгом его практической деятельности». Клеменц критиковал программу, но вся его критика велась с позиций правоверного идеолога народнического утопизма. Редактор «Земли и воли» даже бросил упрек Халтурину и членам союза, что в их программе «смешение программ различных западных социал-демократических партий», некоторые пункты ее прямо списаны «из катехизиса немецких социал-демократов», что слишком много внимания уделяется вопросам борьбы за политические свободы и мало крестьянскому, аграрному вопросу.
Но по сравнению с той критикой, которую пришлось выслушивать руководителям союза при встречах со своими знакомыми-интеллигентами, эта заметка Клеменца выглядела как просто дружеский упрек наряду с признанием неоспоримых достоинств.
Халтурин, хотя и оберегал союз от интеллигентов-народников, чутко прислушивался к их мнению, — пусть землевольцы ставили иные цели, действовали иными средствами, но ведь они были революционерами, товарищами по борьбе — этого Халтурин никогда не отрицал, и недаром он имел столько друзей среди деятелей народовольческого движения.
После статьи Клеменца можно было ожидать, что обе организации, рабочая и народническая, не смешиваясь, не сливаясь в единые организационные рамки, пойдут рядом, рука об руку, борясь с ненавистным деспотизмом.
Но… 28 февраля, как всегда, состоялось заседание руководителей Северного союза. Народники называли комитет выборных центральным комитетом и выделили для постоянной связи с ним близкого друга Степана Николаевича, человека, хорошо известного рабочим столицы — Плеханова.
Сегодня Плеханову предстояло сообщить Халтурину и его соратникам тяжелую весть. Между тем Халтурин, поджидая Георгия Валентиновича, весело шутил с товарищами.
