Вячеслав Лопатин - Суворов
Отметим, что крепостной Суворова Прохор Иванович Дубасов (знаменитый Прошка) стал в 1779 году старшим камердинером барина. Бессменный спутник был с Александром Васильевичем до последней минуты его жизни. Суворов, называвший Прохора «своим другом», завещал отпустить его на волю. Варвара Ивановна попыталась оспорить завещание, но усилиями опекунов несовершеннолетнего сына желание полководца было выполнено — Прохор с семьей получил вольную и был принят в придворный штат.
Поездки по имениям, хлопоты по хозяйству, встречи с хлебосольными соседями-помещиками, охота, устройство певческой капеллы и театра — все эти занятия только на время могли удовлетворить деятельную натуру Суворова.
Известный дореволюционный ученый П.И. Ковалевский в своих «Психиатрических этюдах из истории» высказал интересные суждения о характере полководца: «Суворов жил идеей и для идеи! Всю свою жизнь отдавал военной службе и войскам. В военное время и в походах Суворов не знает усталости и утомления. Ни непогоды, ни невзгоды для него не существовали. Он был всегда счастлив, доволен и прекрасно настроен. Хуже бывало в мирное время. Не было дела, не было живого захватывающего интереса. Суворов томился, Суворов скучал, хандрил и капризничал».
Десятого декабря 1784 года он садится за письмо Потемкину. Это предновогоднее послание принадлежит к числу самых откровенных исповедей Суворова. Александр Васильевич просит поручить ему особую команду, упоминая о «ваканции» по дивизиям Брюса и Репнина, которые дислоцировались в Московской и Смоленской губерниях. «В стороне первой я имею деревни, — уточняет Суворов, — но всё равно, Светлейший Князь! где бы я от высокой милости Вашей Светлости особую команду не получил, хотя в Камчатке».
Он сообщает о покупке под вексель девяноста двух душ и мимоходом напоминает о своей бережливости в трате казенных сумм: за время командования Кубанским корпусом он сэкономил 100 тысяч рублей, при этом сам до сих пор не получил жалованье за четыре месяца. «Вот мое корыстолюбие!» — восклицает Суворов, давая понять, что просит особую команду не для собственной выгоды, а ради пользы дела. Далее следует замечательное по искренности и смелости изложение его символа веры:
«Служу я, Милостливый Государь, больше 40 лет и почти 60-ти летний, одно мое желание, чтоб кончить Высочайшую службу с оружием в руках. Долговременное мое бытие в нижних чинах приобрело мне грубость в поступках при чистейшем сердце и удалило от познания светских наружностей; препроводя мою жизнь в поле, поздно мне к ним привыкать.
Наука просветила меня в добродетели; я [не] лгу, как Эпаминонд, бегаю, как Цесарь, постоянен, как Тюренн, и право-душен, как Аристид. Не разумея изгибов лести и ласкательств к моим сверстникам, часто неугоден. Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей, был щастлив потому, что я повелевал щастьем.
Успокойте дух невинного пред Вами, в чем я на Страшном Божием суде отвечаю, и пожалуйте мне особую команду… Исторгните меня из праздности, но не мните притом, чтоб я чем, хотя малым, Графом Иваном Петровичем (Салтыковым. — В. Л.) недоволен был, токмо что в роскоши жить не могу».
Сознавая дарованный ему от Бога талант, Суворов без ложной скромности сравнивает себя с великими полководцами: римлянином Юлием Цезарем, французом Тюренном, героем древних Фив Эпаминондом и афинянином Аристидом. Завистникам он отвечает афоризмом: «Был щастлив потому, что я повелевал щастьем». Об одном Суворов просит своего друга и благодетеля: «Исторгните меня из праздности».
Мы не знаем ответа Потемкина. Занимавшийся заселением и устройством новых провинций на юге, строительством Черноморского флота и его главной базы Севастополя, он в конце июня был вызван в Петербург — императрица, потрясенная скоропостижной смертью молодого красавца Александра Ланского, потеряла интерес к жизни. Потемкину удалось вернуть Екатерину к жизни. Главным лекарством стали государственные дела, которые князь предлагал на обсуждение и решение своей тайной супруге, зная, что привычка к постоянной работе возьмет верх над душевным кризисом.
Четвертого сентября 1784 года императрица подписывает указ о назначении на место умершего московского главнокомандующего графа 3. Г. Чернышева графа Я.А. Брюса. В тот же день Потемкин представляет ей на рассмотрение проект об учреждении университета в Екатеринославе. Его планы грандиозны. Он мечтает о том, чтобы Екатеринослав сделался крупным культурным центром, куда бы потянулась молодежь из Греции, Молдавии, Валахии, славянских стран, порабощенных Портой. Он рассказывает императрице о Тавриде, о прекрасной естественной гавани и растущем на ее берегах новом городе-порте Севастополе. Именно в эти тяжелые для Екатерины дни светлейший князь увлекает ее идеей совершить путешествие в Крым.
На следующий день императрица покидает Царское Село и возвращается в столицу. 8 сентября двор и дипломаты видят ее у обедни после трехмесячного перерыва. 13 октября Екатерина утверждает план застройки Екатеринослава. 15-го следует рескрипт Потемкину о мерах по предотвращению «опасной болезни» в Екатеринославском наместничестве.
В вихре дел Потемкин не забыл своего друга. 5 ноября он уведомляет Суворова о награждении его золотой медалью за участие в присоединении Крымского ханства к России.
1785 год соправитель императрицы провел в Петербурге. 14 января Екатерина подписала рескрипт Потемкину об умножении и преобразовании армии. Еще весной 1783 года он подал записку «Об одежде и вооружении сил», в которой говорилось:
«Одежда войск наших и амуниция таковы, что придумать еще нельзя лучше к угнетению солдата. Тем паче, что он, взят будучи из крестьян, в тридцать лет уже почти узнаёт узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих.
Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответствии вещей с их употреблением. Платье должно служить солдату одеждою, а не в тягость. Всякое щегольство должно уничтожить, ибо оно плод роскоши, требует много времени и иждивения и слуг, чего у солдата быть не может…
Завивать, пудриться, плесть косы — солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же пукли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал, то и готов! Если б можно было счесть, сколько вьщано в полках за щегольство палок и сколько храбрых душ пошло от сего на тот свет! И простительно ли, чтоб страж целости Отечества удручен был прихотьми, происходящими от вертопрахов, а часто и от безрассудных?»
