Александр Рар - Владимир Путин: «Немец» в Кремле
Безусловно, западные кредиты в известной степени улучшили ситуацию в российской экономике и ненадолго дали Ельцину свободу для маневра. Но в конечном итоге они лишь приумножили количество проблем, сделав долговое бремя совершенно непосильным для страны. Помощь, которую МВФ и Всемирный банк оказывали ей на протяжении нескольких лет, не привела ни к уменьшению бюджетного дефицита, ни к демонополизации экономического уклада, ни к реформированию угольной отрасли, ни к сколько-нибудь серьезному участию зарубежных инвесторов в приватизации. По мере усиления негативных тенденций во всех сферах общественной жизни, России все чаще приходилось просить о переносе погашения долговых обязательств, проведении реструктуризации внешнего долга и о новых кредитах для выплаты процентов по прежним внешним займам. Поэтому после выборов 1996 года кремлевские лидеры всячески стремились установить прямые контакты с подлинными «хозяевами» мировой экономики и добиться принятия России во Всемирную торговую организацию (ВТО), а также в Парижский и Лондонский клубы.
Первоначально финансовые инъекции в российскую экономику рассматривались лишь как средство ее реформирования. Однако в дальнейшем они все чаще использовались в политических целях. На Западе понимали, чем чревато возможное возникновение массовых беспорядков на огромной российской территории. Когда западным державам требовалось достичь компромисса по таким важным внешнеполитическим вопросам, как нераспространение ядерного оружия и продвижение НАТО на Восток, они охотно предоставляли дополнительные кредиты. Как только в российском кабинете министров начинали преобладать люди, считавшиеся на Западе реформаторами, страна немедленно получала миллионные кредитные транши. Если к 1991 году внешний долг СССР составлял около 30 миллиардов долларов, то уже через несколько лет после распада сверхдержавы к нему добавилось еще на 200 миллиардов. Стратегия Запада в отношении России не должна в будущем строиться исключительно на желании сделать ее более «сговорчивой» с помощью кредитов МВФ, ибо они, в сущности, не дали желанных результатов. На сегодняшний день только Германии Россия должна столько, сколько федеральное правительство ежегодно вкладывает в экономику бывшей ГДР. Тем не менее процесс реформ продвигается крайне медленно.
После победы Ельцина на выборах 1996 года новое соотношение сил в Кремле позволяло надеяться не только на стабилизацию отношений России и Запада, но и на переход их на новый, качественно иной уровень. В целом в российской финансовой элите преобладали прозападные настроения. Ее представители в большинстве своем хотели активно сотрудничать с западными странами и вовсе не стремились к восстановлению империи. Больше всего на Западе доверяли Чубайсу, несколько лет представлявшему Россию на переговорах с МВФ и Всемирным банком. Наряду с Ельциным он считался основным гарантом продолжения реформ. На Западе прекрасно понимали, что новая кремлевская команда служила хотя и не слишком прочной, но все же преградой на пути установления коммунистического или националистического режима. Но решающее значение имел ответ на вопрос: способна ли новая правящая группировка и поддерживавшие ее банкиры разрешить наболевшие социальные проблемы, провести коренные преобразования экономического уклада и обеспечить спокойствие и порядок в стране? Между тем реальное положение дел не давало никаких оснований для оптимизма. Резкое ухудшение социально-экономической ситуации грозило окончательно подорвать престиж правительства в глазах населения. Весной 1997 года в Бонн на личном самолете прилетел Березовский. Свое неожиданное появление в тогдашней столице Германии он объяснил необходимостью провести срочные переговоры в администрации федерального канцлера и в министерстве иностранных дел. В стенах этих ведомств Березовский сделал ошеломляющее заявление: его страна намерена вступить в НАТО. Он подчеркнул: «Для нас не подлежит сомнению следующий факт: будущее России — это ее интеграция в мировую экономику и создание вместе с такими демократическими государствами, как США, Канада, страны — члены Европейского Союза и Япония, системы безопасности в северном полушарии».
Черный бронированный «мерседес» Березовского, управляемый Филиппом Пахомовым, членом рабочей группы «Россия» при Немецком Обществе по изучению внешней политики, уже подъезжал к южному предместью Кельна, когда у олигарха зазвонил мобильный телефон. Слова неизвестного собеседника явно его взволновали, и он даже не заметил, как автомобиль подъехал к четырёхбашенному небоскребу, в котором с 1980 года находилась штаб-квартира «Немецкой волны». Березовский продолжал прижимать аппарат к уху, время от времени бросая отрывистые, непонятные для постороннего уха фразы. Наконец, руководитель редакции стран Восточной Европы Миораг Зорич не выдержал и, распахнув заднюю дверцу, сделал приглашающий жест — дескать, не стоит заставлять ждать чрезвычайно занятого интенданта[26] крупнейшей немецкой иновещательной радиостанции Дитера Вейриха, уже настроившегося на встречу с легендарным финансовым магнатом. Все известные российские визитеры — будь то Лебедь, Зюганов, Лужков или Явлинский — охотно посещали это здание, украшенное голубой эмблемой с изображением насквозь проткнутого антенной земного шара, чтобы с немецкой земли изложить российским слушателям свои политические взгляды. Но, несмотря на настоятельные требования удивленного Зорича, Березовский продолжал разговор. Как выяснилось в дальнейшем, у него были для этого причины. Ведь он беседовал с Татьяной Дьяченко и другими членами «семьи». «Предстоят серьезные перестановки в кабинете министров, — сообщил Березовский стоявшим вокруг в недоумении высокопоставленным сотрудникам радиоцентра. — Теперь следите внимательно за восхождением новой звезды. Это ваш любимец Борис Немцов. Да и не только ваш любимец, но и всего Запада».
«Команда единомышленников»
В 1996 году Ельцин, хоть и добился своего избрания на второй срок, одержав тем самым победу над коммунистами и националистами, но так и не смог оправдать возлагавшихся на него надежд и преодолеть негативные тенденции в экономике. Сразу же после выборов он тяжело заболел и практически полностью парализовал всю систему государственного управления. Его преемником временно стал Черномырдин. Четко следуя рекомендациям МВФ, он по мере сил боролся с инфляцией и, как и в старые добрые времена, стремился пополнить бюджет в первую очередь за счет доходов от экспорта нефти и природного газа, упорно не желая прибегнуть к таким непопулярным, но крайне необходимым для вывода России из экономического кризиса мерам, как ужесточение налоговой дисциплины, реструктуризация могущественных естественных монополий, отказ от субсидирования убыточных промышленных предприятий, создание условий для привлечения иностранных инвестиций и стимулирование частного сектора. В результате уже в начале 1997 года выяснилось, что средств на покрытие бюджетного дефицита нет, и стране грозят социальные катаклизмы. Правительство Черномырдина оказалось не в состоянии собрать налоги и погасить многомесячные долги по зарплате и пенсиям. Премьер-министр слишком часто шел на уступки агропромышленному лобби и даже начал заигрывать с коммунистами, рискуя навлечь на себя гнев Ельцина. Слишком шатким было положение его правительства.
