Иосиф Кобзон - Как перед Богом
— Ну ладно-ладно. Теперь-то ты куда?
— Я? Я — на рынок (мне нравилось тогда ходить на рынок за фруктами да разными южными яствами).
— Тогда ягод купи, а я уж к вечеру, касатик, тебе любимую настоечку приготовлю…
Возвращаюсь с рынка, звонок: «Вот вы поселили в свой номер Русланову, а ведь у нас действительно больше номеров нет…»
Я говорю: «Ну что ж… Нет так нет. Значит, поселюсь с кем-нибудь из моих музыкантов. Ничё страшного». Они туда-сюда. Видно, это затронуло их престиж. В конце концов, нашли мне номер…
Но потом произошло самое интересное: «А что нам делать с Руслановой? Она нам — как снег на голову…»
— Неужели вы думаете, — возмутился я, — что она просто так взяла и приехала в Грозный с концертом? Наверняка ее кто-то пригласил. И… забыл про это. Так что надо что-то придумать!
Они руками разводят — не знают, что делать. Тогда я позвонил Татаеву, их министру культуры: «Ваха Ахметыч, как же так? Кто-то из ваших пригласил в Грозный такую великую артистку, но не встретил, не обеспечил ее ни жильем, ни работой…» Татаев говорит: «Сейчас готовится концертный выезд… Это километров 70 от Грозного. Давай отправим ее туда».
Я говорю: «Ну что Вы! Как с нею так можно — посылать ее куда-то к черту на кулички? И потом у нее такие больные ноги. Еле ходит. Подагра ее замучила. После этого переезда она будет никакая и вряд ли сможет выступать. Нельзя ее по горам таскать!»
— Ну тогда я не знаю, что делать, — задумался Татаев. — Кроме Вашего выступления сегодня в Грозном концертов нет.
— Пусть выступает в моем концерте, — предложил я.
…Прихожу к Руслановой. Приношу фрукты, ягоды, прочую снедь и говорю: «Лидия Андреевна, в пять часов у Вас выезд на концерт.»
— Вместе поедем? — спрашивает Русланова.
— Конечно, вместе, — говорю я.
Садимся в машину, приезжаем на концерт. Увидев мой оркестр, Русланова задает вопрос: «А кто еще будет с нами в концерте?»
— Никого.
— Как никого?
— Да так. Будем выступать только Вы и я. Так что сами решайте, когда Вам удобнее выходить: хотите в конце, хотите в начале, хотите в середине…
— А ты сколько петь будешь? — озадачилась Русланова.
— Не знаю. Песен 25–28.
— Сколь-ка?
А я даже не подумал, когда машинально называл эти цифры, которые соответствовали моему сольному концерту…
— А-а-а… Значит, я у тебя в антураже…
— Да не-е-ет. Что Вы, Лидия Андреевна? Вы — как подарок слушателям!
И вправду любовь к ней была, что называется, народная. Как-то, гастролируя в Омске, я, еще очень молодой артист, ехал с концерта на такси. Разговорились. И вдруг таксист спрашивает: «А Вы Русланову живьем видели?» «Не только видел, но и выступал много раз в одном концерте», — сказал я. И тогда растроганный таксист неожиданно признался: «А вот если бы мне сказали: за то, что увидишь Русланову, придется умереть. Знаете, я бы, не задумываясь, в гроб согласился…»
Лидия Андреевна жила у метро «Аэропорт».
И мы в 1973 году с моей еще совсем молодой женой, с Нелей, пришли как-то к ней в гости почаевничать. Жила она уже одна. Была, правда, у нее приходящая домработница, но жила она одна. Воображение гостей всегда поражали развешанные на стенах картины знаменитых художников. Моя Неля восхищалась: «Какая у Вас красота, Лидия Андреевна!»
— Тоже мне скажешь, красота. Это все, что осталось от красоты, — вздыхала Русланова. — Все забрали.
Я поправил ее: «Лидия Андреевна, не все забрали. Многое ведь и вернули».
— Называется «вернули». Если бы ты видел, сколько забрали!
Для нее эти картины были поистине духовной пищей, а не тем, чем бывают для очень богатых, но малоинтеллектуальных людей, которые, ничего не смысля, заводят собрания книг, фарфора, живописи и т. д. Русланова во всем, что собирала, разбиралась. Подводила к картине и, как настоящий ценитель, давала пояснения и делала тонкие замечания. Собирательство было у нее не ради моды, а для души. Антиквариат, живопись, драгоценности и ювелирные украшения — все это было плодами ее профессиональных увлечений.
Она до последнего со знанием дела надевала на себя те или иные богатые украшения.
В связи с этим запомнились картинки ее подготовки к выходу на сцену. Она говорила: «Пора засупониваться. (Значит, одеваться.) Давай, касатик, иди к себе, потому что я сейчас в сейф полезу». И показывает себе на грудь. «Сейф» был у нее на груди. Я уходил. Она доставала из этого своего «сейфа» мешочки с драгоценностями и начинала наряжаться. По окончании концерта все происходило в обратом порядке. Я стучал к ней в гримерку: «Лидия Андреевна, Вы готовы?»
— Ой, какой ты скорый! Подожди-подожди, касатик, я еще не рассупонилась. (Это означало, что она еще не переоделась и не отправила свои драгоценности в… «сейф».) А матерщинница была какая! Заслушаешься…
Последние ее дни и похороны были очень печальны. Кстати, это участь большинства знаменитых людей. На этот счет у Беранже есть точные стихи (известные у нас в переводе Маршака «Нищие» — о судьбе когда-то популярной актрисы):
Кто ж провожает ее на кладбище?
Нет у нее ни друзей, ни родных.
Несколько только оборванных нищих,
Да пара гнедых, пара гнедых…
Я не могу сказать, что и Лидию Андреевну в последний путь на Новодевичье провожало мало народу, но, конечно, несопоставимо меньше, чем было бы, если бы ее не стало в те годы, когда ехали на ее концерты за тридевять земель.
Похоронили ее в одной могиле с генералом Крюковым — одним из ее любимых мужей.
Дожив до почтенных лет, ни с одним мужем Русланова детей не завела. Наследницей ее богатейшего наследства оказалась приемная дочь, дочь генерала Крюкова. У них были хорошие отношения, но, знаете, могилка Руслановой почему-то не ухожена… Конечно, это могло бы сделать, скажем, государство, но даже у него нет юридического права на владение могилой, и никто, кроме имеющих такое право, не может предпринимать никаких действий к месту захоронения…
Короче, умерла Русланова Лидия Андреевна от второго инфаркта в возрасте 73-х лет. Тяжело ей было жить, потому что была она очень болезненная, очень одинокая и забытая, хотя в годы известности мужей, друзей и поклонников было не сосчитать.
Леонид Утесов (1895–1982)
Впервые с Леонидом Осиповичем Утесовым я встретился в Летнем театре парка «Эрмитаж». Я выступал на открытой эстраде в «раковине», а Леонид Осипович выступал в Летнем театре. Закончив выступление, я побежал к нему на концерт. Это был примерно 1961 год. Мне, как артисту, позволили наблюдать за Утесовым из-за кулис. Когда он завершил концерт со своим джаз-оркестром, сразу выстроилась целая очередь поздравлять его с очередным успехом. Ну и… я тоже встал. Когда я выстоял очередь и смог подойти к Леониду Осиповичу, мне было так интересно смотреть на его припомаженное лицо, а говорить с ним напрямую тем более. От избытка чувств я выдохнул: «Это фантастика — то, что Вы делаете. Спасибо Вам огромное. Мне не просто интересно наблюдать, но и — учиться у Вас…».
