Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики
- Конечно, раздельно. Проверочное слово "под столом".
Друзья гибли... Зацепил растяжку каблуком, услышал щелчок взрывателя и, как всегда в этом случае, не упал, не прижался к земле, а удивленно оглянулся на звук и принял на себя десятки осколков... танк разорвало так как, что днище вскрыло как консервную банку, повырывало катки, гусеницу. Механик-водитель пытался выбраться через люк, показались только его руки дальше не смог, сгорел вместе с машиной. На кровать убитого в казарме никто не хотел ложиться. Появлялся новенький, по-нашему "заменщик"...
- Спи пока здесь... На этой кровати... Ты все равно его не знал...
Вспоминали чаще тех, у кого остались дети. Сиротами будут расти... Ну а те, кто никого не оставил, ушел, как не был?..
За войну нам удивительно дешево платили: каких-то два оклада, из которых один переводился в двести семьдесят чеков, из него высчитывали еще взносы, подписки, налог и прочее. В то время, как обычному вольнонаемному рабочему на Саланге платили по тысяче пятьсот чеков. Сравните с офицерским окладом. Военные советники получали в пять-десять раз больше. Неравенство обнаруживалось на таможне... Когда везли колониальный товар... У кого магнитофон и пара джинсов, у кого видеосистема и к ней пять-семь чемоданов длиной с матрац, солдаты чуть волокут.
В Ташкенте:
- Из Афгана? Девочку хочешь... Девочка как персик, дорогой, - зазывают в частный бардак.
- Нет, дорогой, спасибо. Домой хочу. К жене. Билет нужен.
- За билет бакшиш давай. Итальянские очки будут?
- Будут.
Пока долетел до Свердловска, заплатил сто рублей и отдал итальянские очки, японский платок с люрексом и французский косметический набор. В очереди научили:
- Чего стоишь? Сорок чеков в служебный паспорт - и через день дома.
Беру на вооружение:
- Девушка, мне до Свердловска.
- Билетов нет. Очки надень и посмотри на табло.
Сорок чеков в служебный паспорт...
- Девушка. мне до Свердловска...
- Сейчас проверю. Хорошо, что вы подошли, тут один отказался.
Приезжаешь домой. Попадаешь в совершенно другой мир - в семью. Первые дни никого не слышишь, только видишь. Трогаешь их. Как вам рассказать. что такое провести рукой по головке своего ребенка... После всего... Утром на кухне запах кофе и блинчиков... Жена зовет завтракать...
Через месяц уезжать. Куда, заем - непонятно. Об этом не думаешь. Об этом просто нельзя думать. Знаешь одно: едешь, потому что надою Ночью на зубах скрипит афганский песок, мягкий как пудра или мука. Только что ты лежал в красной пыли... Это глина... Рядом рычат БМП... Опомнился, вскочил нет, ты еще дома... Уезжаешь завтра... Сегодня отец попросил заколоть поросенка... Раньше он режет поросенка, я не подойду, затыкаю уши, чтобы не слышать этот визг... Убегал из дому...
Отец:
- Давай подержи...
- Не так делаете... В сердце ему, сюда... - взял и проколол.
...В морге мешки с разрубленным человеческим мясом... Шок! Нельзя пролить первую кровь, потом трудно остановиться...
Каждый сам занимался своим собственным спасением. Сам!
Сидят солдаты... Внизу идут старик и ослик... Они из гранатомета: шар-р-рах! Ни старика, ни ослика...
- Ребята, вы что, с ума сошли? Шли старик и ослик... Что они вам сделали?
- Вчера тоже шли старик и ослик... Шел солдат... Старик и ослик прошли, солдат остался лежать...
- А может, это другой старик и другой ослик?
Нельзя пролить первую кровь... Все время будешь стрелять во вчерашнего старика и вчерашнего ослика...
Довоевали. Остались живыми, вернулись домой. Теперь разбираемся..."
Капитан, артиллерист.
"Я сидела у гроба и спрашивала: "Кто там? Ты ли там, сынок?" Только это и повторяла: "Кто там? Ты ли там, сынок?" Все решили. что я сошла с ума.
Прошло время. Я хотела узнать, как погиб мой сын. Обратилась в военкомат:
- Расскажите, как погиб мой сын? Где? Я не верю, что его убили. Мне кажется, что я похоронила железный ящик, а сын где-то живой.
Военком разозлился и даже прикрикнул:
- Это разглашению не подлежит. А вы ходите и всем говорите, что у вас погиб сын. Нельзя разглашать.
...Сутки я мучилась, пока родила. Узнала - сын! - боли прошли: не зря мучилась. С первых дней боялась за него, больше никого у меня не было. Жили мы в бараке, жили так: в комнате стояла моя кровать и детская коляска, и еще два стула. Работала я на железной дороге стрелочницей, зарплата шестьдесят рублей. Вернулась из больницы - и сразу в ночную смену. С коляской на работу ездила. Возьму плитку, накормлю его, он спит, а я поезда встречаю и провожаю. Подрос, стала одного дома оставлять. Привяжу за ножку к кровати и ухожу. Он вырос у меня хороший.
Проступил в строительное училище в Петрозаводске. Я приехала его навещать, он поцеловал меня и куда-то убежал. Обиделась даже. Заходит в комнату, улыбается:
- Сейчас девочки придут.
- Какие девочки?
А это он сбегал к девочкам похвастаться, что к нему мама приехала, чтобы они пришли и посмотрели, какая у него мама.
Кто мне подарки дарил? Никто. Приезжает на Восьмое марта. Встречаю на вокзале:
- Давай, сынок, помогу.
- Сумка, мама, тяжелая. Ты возьми мою трубку чертежную. Но неси осторожно. там чертежи.
Я так и несу, а он проверяет, как я несу. Что там за чертежи?! Дома он раздевается, я быстрее на кухню: как мои пирожки? Поднимаю голову: стоит и держит в руке три красных тюльпана. Где он их взял на Севере? В тряпочку завернул и в трубку чертежную, чтобы не замерзли. А мне никто никогда цвета не дарил.
Летом поехал в стройотряд. Вернулся как раз перед моим днем рождения:
- Мама, извини, что не поздравил. Но я тебе привез... - и показывает извещение на денежный перевод.
Читаю:
- Двенадцать рублей пятьдесят копеек.
- Ты, мама, забыла большие цифры. Тысяча двести пятьдесят рублей...
- Таких сумасшедших денег сроду в руках не держала и не знаю, как они пишутся.
Он такой довольный:
- Теперь ты отдохнешь, а я буду работать. Буду много зарабатывать. Ты помнишь, когда я был маленький, я обещал, что вырасту и буду носить тебя на руках?
Правда, такое было. И вырос он метр девяносто шесть ростом. Поднимал и носил меня, как девочку. Наверное, потому мы так любили друг друга, что у нас никого больше не было. Как бы я его жене отдала, не знаю. Не перенесла бы.
Прислали повестку идти в армию. Он хотел, чтобы его взяли в десантники:
- Мама, набирают в десантные войска. Но меня, сказали, не возьмут, потому что я своей силищей им все стропы пообрываю. А у десантников такие красивые береты...
И все-таки он попал в Витебскую десантную дивизию. Приехала к нему на присягу. Даже не узнала: выпрямился, перестал стесняться своего роста.
- Мама, почему ты у меня такая маленькая?
