Александр Боханов - Царь Алексей Михайлович
Филипп с подачи Патриарха Никона в годы его «самодержавия» почитался в Москве чуть ли не выше всех прочих Угодников. Он стал «модным увлечением» высшего общества, о чем свидетельствовал Павел Алеппский. «Все приобретают его иконы, и живописцы днем и ночью заняты писанием дорогих икон его, а золотых дел мастера изготовлением чеканного серебра и золота для окладов на них. Во имя его тратят целые состояния. Женщины имеют к нему великую веру: мы видели, как они ходили по иконному ряду и, купив его икону, приходили в ряд золотых дел мастеров, чтобы обложить ее серебром… Вельможи и их жены украшают ее золотом и драгоценными каменьями»[222].
Филипп высоко почитался в Царской семье еще до официальной канонизации. Ходил слух, что он неоднократно являлся во сне Алексею Михайловичу, призывая перенести его прах в «место погребения моих братьев-митрополитов», т. е. в Успенский собор. Для верующего человека, такого как Царь Алексей, это был «глас небес», которому необходимо следовать неукоснительно.
Однако возникала одна психологическая сложность, которую требовалось преодолеть. Согласно расхожим представлениям, Филипп был убиен по воле Царя Иоанна Грозного, который почитался предком ныне правящего Самодержца. В этом контексте прославление Митрополита неизбежно бросало тень на коронованного предшественника, что никак делать не полагалось. И эту коллизию взялся разрешить Никон, как всегда, «просто» и «непререкаемо». Он убедил Царя написать «покаянную грамоту» Филиппу, которую надлежало положить на его гроб и прочитать покаянную молитву. И подобное послание было написано Царем собственноручно. Точная дата составления документа не ясна, но когда Митрополит Новгородский Никон отправился в марте 1652 года на Соловки за мощами Святителя, то она была при нем. И именно он огласил ее после трехдневного поста за литургией в Спасо-Преображенском соборе Соловецкого монастыря перед ракой с мощами.
Послание — поразительный документ, раскрывающий беспредельную Христапреданность Царя Алексея Михайловича, для которого не было ничего более значимого, чем благочестие. Можно предположить, что какие-то смысловые нюансы, лексические обороты и общие выводы оказались на бумаге благодаря «редактуре» Никона. Это Послание требовалось Никону в далеко идущих видах, для подтверждения его главного мировоззренческого тезиса о приоритете Священства в Царстве. Отсюда, по всей вероятности, и проистекали славословия Филиппу, которыми пересыпано Послание.
Конечно, Алексей Михайлович никогда не был какой-то «марионеткой» в руках даже такой сильной личности, как Никон. Но он всегда безоговорочно следовал путем, который подсказывали сердце и душа. Если бы эти восхвалительные перлы не отвечали его собственным представлениям, то им не нашлось бы места на страницах Послания.
Царь называет Филиппа «Христовым подражателем», «небесным учителем», «плотскимангелом», «отцомотцов», «великим солнцем», считает себя его «чадом» и взывает: «приди с миром» в стольный град Москву, где «мы облобызаем твои честные мощи».
Отдельный пассаж в Послании посвящен Иоанну Грозному, и его уместно процитировать. «Молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, Царя и Великого князя Иоанна, нанесенное тебе нерасудно завистью и неудержимой яростью, ибо твое на него негодование как и нас сообщниками творит его злобы; хотя я и неповинен досаждению твоему, но гроб прадедний присто убеждает меня и в жалость приводит». Во имя искупления вины предка, Царь возглашает, что преклоняет «царский сан свой» пред Святителем, чтобы получить прощение и за себя и за Иоанна[223].
Это была самая высокая нота торжества святительского начала в истории Русской Церкви. Царь Православный «преклонил свой сан» перед духовным лицом, как бы давая знать всем, что замаливает грехи своего коронованного пращура. И вот здесь мы подходим к одной из величайших мрачных мистификаций Русской истории. Речь идет о роли Иоанна Грозного в судьбе Митрополита Филиппа.
Тема, связанная с Митрополитом Филиппом, давно и прочно идеологизирована, а имя его часто используется как какое-то несмываемое «клеймо» на репутации Первого Царя. Что здесь особо примечательно: житийная литература используется светскими авторами без колебаний, хотя в иных случаях этот содержательный, но специфический источник их внимание не привлекает. Некоторые «социалисты», «демократы» и «свободные интеллектуалы» на основе текста Жития Филиппа (существует несколько редакций)[224] умудрились сочинить специальные трактаты, разоблачающие «ужасы царизма»[225]. Ведь Филипп, как уверяют, «бесстрашно» выступал против Опричнины и тирана-царя; такое многого стоило…
Уже более четырехсот лет бытует убеждение о том, что Первый Царь, «будучи тираном», беспощадно «расправился» со Святителем, поднявшим свой голос осуждения против «злодейств Царя», за что был изгнан с Митрополии и убит по его приказу доверенным царским сподвижником Малютой Скуратовым (†1573)[226]. Об этом уверенным тоном сообщается в различных изданиях, в том числе и энциклопедических. «23 декабря 1569 года, во время похода Грозного в Новгород, посланный Царем Малюта Скуратов задушил Филиппа в его келье «возглавием», т. е. подушкой»[227]. Это самый распространенный трюизм, воспроизводимый без счета.
Вообще тема об Иоанне Грозном — одна из самых оболганных в истории Отечества. Здесь не время и не место рассматривать ее по-существу, тем более что существуют специальные работы, где подробно рассмотрена вся эта черная мифология и ее происхождение[228]. В данном же случае остановимся только на двух принципиальных тезисах, касающихся Филиппа: о его низведении с Митрополии и причастности Царя к его смерти.
Филипп был отрешен от должности в ноябре 1568 года не волей «коронованного тирана», а решением Собора Русской Церкви. Это вполне установленный, документальный факт. В этой связи даже авторы из числа ненавистников Царя Иоанна вынуждены были признавать, что «Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а Собором Русской Церкви и оклеветанным своими духовными детьми»[229].
Первый Царь неукоснительно выполнял православную норму о приоритете соборного начала в устроении Церкви. Он мог своей волей, одним, что называется, мановением руки сместить Первоиерарха. Из пяти Митрополитов, предшественников Филиппа, трое: Варлаам (1511–1521), Даниил (1521–1539) и Иоасаф (1539–1542) были удалены с кафедры по воле верховной государственной власти. Великий князь Московский традиционно не только предлагал Церковному Собору Митрополита, но и мог инициировать его отрешение от сана.
