Василий Гладков - Десант на Эльтиген
Наша партийная организация пополнялась. За полмесяца было принято 120 новых членов партии.
На третью ночь после собрания актива я побывал в учебной роте. Она находилась в резерве дивизии и занимала позицию в ста метрах впереди КП. Проходя по траншее, услышал в блиндаже разговор двух солдат и, каюсь, остановился.
- ...Ты вчера слушал беседу комроты?
- Нет, я был на часах. О чем он говорил?
- У соседей за Керчью заело. Не могли фронт прорвать. Теперь мы кругом в блокаде. Есть приказ зарываться в землю.
- Петра, та как считаешь, перебьют нас здесь немцы?
- Может, бомбами и артиллерией перебьют, а живой силой они нам ничего не сделают... Потому и дан Гладковым приказ рыть траншеи.
- Ты его хорошо знаешь?
- Не так чтобы хорошо, но слышал, что он семь месяцев на Малой земле был...
Больше я не мог выдержать и, стараясь погромче двигаться, вошел в блиндаж.
- Почему не спите, ребята?
- Пока что не хочется, товарищ комдив! Я их узнал обоих. Это были Вьюнов и Кузьмин. Оба проявили большое мужество при отражений вражеских атак на южной окраине Эльтигена.
Потолковали о трудной жизни на "Огненной земле". Спросил я их, состоят ли в рядах партии. Вьюнов ответил, что нет, хотел бы, да не знает, примут ли, "потому что надо знать устав партии, а я его не читал".
- Конечно примут, ведь вы оба уже давно большевики, только что еще не оформлены. Советую, подавайте заявление...
Выяснев, когда будет партсобрание, я пошел на него. Членов партии в роте тогда было шестеро: командир роты, замполит, один командир взвода, сержант и двое рядовых. Собрание открыл командир взвода Лукьянченко, Первым вопросом стоял прием в партию (в условиях десанта нашим ротным парторганизациям приходилось выполнять некоторые функции первичных).
Биографии принимаемых были короткие. Кузьмину - двадцать лет. Выонову двадцать один. Оба колхозники - первый из Ставропольского края, второй с Кубани. В характеристике, данной командиром, было сказано, что товарищи являются участниками героического десанта в Крым, проявили мужество и умение. Вполне достаточная характеристика, чтобы подтвердить преданность партии.
Эти двое юношей прошли сквозь огонь и воду, и каждый стоил целого отделения. Приняли их единогласно. Второй вопрос на партийном собрании был об очередных задачах парторганизаций роты. Доклад делал командир подразделения. В своем выступлении он уделил внимание тем вопросам, о которых говорилось на партактиве: о необходимости соблюдать высокую организованность, лучше отрывать ходы сообщения, чтобы не нести напрасных потерь. Мне запомнилось одно из выступлений но докладу - солдата Першева. Он говорил о героизме коммунистов роты. Они первыми покинули катер, призвав всех: "Вперед, за наш Крым!" В первый же день коммунист Магдиев вместе с Першевым притащили "языка".
- Однажды немцы провокацией нас взять захотели. Идут в контратаку и кричат полундру. Я бойцам растолковал: до чего же пал духом фриц, что нашей полундрой себя подстегивает! Большая польза от такого разъяснения бывает.
- Расскажите еще молодым коммунистам, как вы вели агитацию в бою.
- Ну... немцы приближаются, мы ждем в окопах. На сердце все-таки тревожно. Я крикнул: "Ребята, из фрица теперь солдат, как из хряка кондитер!"
- Помогло?
- Бодрое слово помогает, товарищ комдив. Мы тогда такое громовое "ура" подняли...
- Товарищ полковник, - докладывал по телефону Н. М. Челов, - из тыла противника только что вышла группа солдат.
- Пришлите тотчас на КП дивизии! Челов осторожно сказал:
- Разрешите не трогать их до утра. Очень они слабые:
- Сколько вышло?
- Шли трое, пришли двое. Из нашей шестой роты. Цыганков и Петин. Одиннадцатые сутки не евши.
Ивану я приказал собрать что есть съестного. Он покопался в своем углу и принес... плитку шоколада. - Откуда, Иван?
- Берег на крайний случай, товарищ полковник!
- Снеси Челову.
На другой день удалось увидеть этих солдат и расспросить, где были, что делали. Они были настолько худые, что можно было, наверно, подсчитать каждую косточку на теле. Даже голоса стали тонкими, как у детей.
Во время форсирования катер 6-й роты наскочил на мину, Кого убило сразу, а кто утонул вместе с разбитым судном: Цыганкову удалось всплыть и уцепиться за какую-то доску. Через некоторое время возле нее собралось еще четыре солдата. Долго швыряя и их волны, пока не прибили к берегу. В разбитых лодках солдаты нашли автоматы, вооружились и пошли на звук боя.
- На север пошли, - рассказывал Цыганков, - слышим - гудит, бьет... значит, там - наши. С километр быстро продвинулись по-над берегом. Тут он ударил по нас из пулемёта. Прижались к обрыву. Там обрывы крутющие, стеной стоят. Вдоль стенки еще около километра прошли. Увидели вдали Эльтиген. Пламя там, дым, стрельба, а прямо перед нами - немецкие пушки. Что делать?.. Справа море, слева гора, впереди немец и с тыла, конечно, тоже. Стали решать, что же нам делать. Среди нас командира не было. Тогда решили избрать меня своим командиром...
Цыганков задохнулся, вобрал в себя воздух и устало закрыл глаза. Ему тяжело было говорить. Я попросил его передохнуть и стал спрашивать Петина. Потом, отдохнув, снова говорил Цыганков, и так общими силами мы восстановили картину этих одиннадцати невероятных дней.
Немцы на рассвете начали прочистку берега. Цыганков решил принять бой. Пятеро солдат заняли оборону в скалах обрывистого берега и с пятидесяти метров открыли прицельный огонь. Для врага это было неожиданно. Немцев как ветром сдуло с берега, остались только убитые. Цыганков послал Сивкова собрать оружие. Тот принес ручной пулемет, несколько автоматов и патроны.
Стали выбирать лучшую позицию, потому что знали немцы вернутся. Позиция нашлась очень удобная: терраса с выдающимся к морю уступом, а в обрыве берега много глубоких щелей для укрытия. Прекрасный обзор и обстрел.
- Боем нас там взять было невозможно! - пояснил Петин.
Вероятно, это была ошибка солдат: противник до утра их не тревожил, но они не ушли, уж очень выгодная была позиция.
Утром на берегу появилась вражеская пехота с двумя танками. Пехоту отгоняли трофейным пулеметом и автоматами. Сверху удобно было вести огонь, А танки не могли стрелять - у них был мал угол возвышения. В течение двух дней немцы пытались выкурить пятерых солдат с их терраски. Потом выслали переводчика, который прокричал: "Сдавайтесь. Все равно передохнете. Голод не тетка!"
Цыганков приказал: "Залпом - огонь!" Больше их не трогали. Есть было нечего. В яру солдаты выдирали корни травы и жевали их, Кириллов нашел в одной щели родничок. Это им помогло. На восьмые сутки Сивков не выдержал. Он сказал: "Ребята, я пойду, может, рыбу поймаю, В случае чего, прикройте огнем". На берегу его скосили из пулемета.
