Бен Брайант - Командир субмарины
* * *
Через несколько лет я обедал с норвежским офицером-подводником в Блокхаузе; он прибыл на пассажирском пароходе, и я поэтому получил возможность поговорить с его капитаном. Этот капитан рассказал, как во время войны возле Стадлэнста его судно потопила британская субмарина, причем команде было предоставлено дополнительное время для эвакуации команды. В том случае я был уверен, что воздушного налета не будет, поскольку условия казались слишком неблагоприятными для самолетов, и дал команде судна это время. Поэтому, как оказалось через несколько лет, капитан Гаусдаль совершенно сознательно сказал мне тогда "спасибо".
Немногие из смертных, имея перед собой перспективу неприятной, нелегкой и довольно опасной шлюпочной "прогулки" в зимнем Северном море, в то время как их судно тонет от вражеского обстрела, способны найти время для человеческой вежливости, оценив риск, который другой берет на себя ради них.
* * *
Пока я разгуливал в Байте, мне пришлось пережить забавный случай - меня арестовали как германского шпиона и отправили в тюрьму в Морпете. У нас с Марджори была в Байте небольшая квартира, и, когда я оказывался в гавани, мы обычно откапывали "фанни" из снега, чистили ее и отправлялись на прогулку по окрестностям. В этот день шел особенно сильный снег, и, припарковав машину, мы отправились в Морпет пешком по железнодорожной насыпи, поскольку только там можно было как-то пройти. В окрестностях Морпета мы миновали тюрьму, очень похожую на средневековый замок, и Марджори призналась, что с удовольствием заглянула бы внутрь. Мы купили батарейки для радиоприемника и искали, где бы перекусить и выпить по чашке чаю, когда с нами поравнялась полицейская машина, из которой вышли двое полицейских и стали допрашивать меня.
Вокруг нас собралась толпа, и молодой полицейский, явно считая, что задержал опасного агента и стремясь произвести впечатление на зевак значительностью происходящего, распалялся все больше и больше - на мой взгляд, уже перейдя рамки своих полномочий. Я предложил отправиться куда-нибудь в менее людное место и продолжить дознание там. Полицейским идея очень понравилась. Меня поместили на заднее сиденье полицейской машины между двумя бравыми молодцами, а Марджори посадили в автомобиль, идущий следом. И всего лишь через полчаса после того, как моя супруга высказала желание побывать в тюрьме, она оказалась там.
Будь я на самом деле шпионом, последнее, что я сделал бы, так это отрастил бороду. Но очевидно, в Морпете именно борода считалась отличительным признаком вражеского шпиона. Случилось так, что именно тем утром моя фотография оказалась напечатанной в популярной иллюстрированной газете, и я подумал, что этот факт можно использовать для подтверждения моей полной невиновности, хотя на фотографии я был без бороды. Полицейские, однако, не сочли фотографию достаточно веским аргументом; только после того, как мне удалось дозвониться в Байт командующему флотилией подводных лодок Джорджу Филлипсу, я сумел доказать нашим доблестным стражам, что человек с бородой, открыто шагающий по железнодорожной насыпи на виду у всей округи, купивший батарейки для радиоприемника и сочиняющий историю насчет прогулки по занесенной снегом сельской местности исключительно для удовольствия, вовсе не является секретным агентом и вредителем. Расстались мы лучшими друзьями.
В марте два немецких линкора "Шарнхост" и "Гнейзенау", успешно завершив рейд в Атлантике, стали в Бресте. "Силайон" вместе с остальными лодками была отправлена патрулировать у Бреста. Это боевое дежурство моряки прозвали Железным кольцом. Даже несколько лодок старого типа "Н" были отправлены на усиление этого кольца.
Погода стояла отвратительная, и даже современным подводным лодкам типа "S" оказалось нелегко оставаться на перископной глубине; зачастую обзор ограничивался всего лишь следующей волной. В этих условиях кольцо оказалось бы малоэффективным, реши немецкие корабли выйти в море, но им предстояло остаться на месте в течение нескольких месяцев.
Корму субмарины постоянно накрывает волна. Особенно от этого страдали старые маленькие лодки типа "Н". Одна из них пропала в этом походе, и нет ни малейшего сомнения, что она оказалась жертвой непогоды и морской стихии. "Снаппер", пережившая норвежскую кампанию, хотя к тому времени Билл Кинг уже покинул лодку, исчезла в феврале где-то у берегов Ушанта, и никакой видимой причины для этого не было. Считалось, что эта лодка также оказалась во власти моря и погоды. Эти события оставили "Силайон" единственной действующей субмариной из четырех типа "S", входящих во второй дивизион, которые шестнадцать месяцев назад отошли от берегов Мальты.
По сравнению с надводными судами субмарины обладают малой плавучестью. Больше того, общепринятой оказалась практика делать их плавучесть еще ниже на случай необходимости срочного погружения. Достигалось это просто: всего лишь частично заполнялись водой балластные цистерны. При этом страдала остойчивость лодки, да и вообще она становилась не слишком надежным кораблем. После Железного кольца "Силайон" обрела базу в Портсмуте и оттуда несколько раз выходила в походы к берегам Бреста в ожидании немецких линкоров "Шарнхост" и "Гнейзенау". Чтобы сэкономить время, мы обычно шли по Ла-Маншу без погружения. Небо, как правило, покрывали низкие облака, и всегда существовала опасность налета немецких самолетов. Поэтому срочное погружение представлялось делом весьма проблематичным.
Пытаясь погрузиться во встречную волну, субмарина часто становится неуправляемой; волна подходит ей под носовую часть и пытается вытолкнуть на поверхность. В Ла-Манше преобладали юго-восточные ветры, а это означает, что далеко не всегда удавалось легко и быстро погрузиться, двигаясь вдоль Канала. Чтобы облегчить задачу, я обычно "утяжелялся", то есть частично заполнял главные балластные цистерны водой. Из-за этого однажды едва не потерял "Силайон".
Юго-восточный ветер усилился примерно до четырех баллов, и я подумывал, не заполнить ли мне балластную цистерну. Но небо покрылось низкими облаками, так что самолет мы могли заметить прежде, чем он нас, поэтому я и решил немного подождать. Из предосторожности я стоял на мостике, держа одну ногу на крышке люка боевой рубки. Если бы волна стала захлестывать внутрь, люк можно было быстро захлопнуть - эта практика осталась от старых подводных лодок.
Неожиданно пришла волна, но "Силайон" на нее не поднялась. Она просто уткнулась в волну носом, и, прежде чем сообразили, в чем дело, мы оказались под водой.
Ногой я с силой толкнул люк, закрыв его, а сам ухватился рукой за стойку перископа. Вахтенные сделали то же самое. Однако Васко оказался застигнутым врасплох (на самом деле нашего штурмана, лейтенанта, звали Страуд, но на субмарине его величали в честь Васко де Гама, великого португальского мореплавателя). Его тотчас смыло за правый борт и отнесло к корме, но, к счастью, он успел ухватиться за свободный трос за стойкой перископа. Когда мы вынырнули после нашего незапланированного купания, Васко достаточно рискованно восседал на радиоизоляторе в самой дальней точке мостика. Этот случай научил меня больше не утяжелять лодку. Слишком большим оказался риск.
