Анри Барбюс - Сталин
Сталин — это совсем не тот человек, каким его представляют себе в «другой части» человечества, по ту сторону мировой баррикады — единственной реальной границы во всей путанице официальных границ. Правда, эта другая часть мира состоит из массы слепых от рождения, руководимой намеренно слепыми.
В 1925 году, на XIV съезде партии, Сталин дает лозунг индустриализации. За четыре года планирование и электрификация волнами расширяли свой теоретический и практический размах. Теперь дело было в том, чтобы правильно подойти к задаче — «в кратчайший исторический срок догнать и перегнать самые передовые капиталистические страны».
Сталин отвергает концепцию устойчивой стабилизации капитализма, — принять эту застывшую формулу — все равно, что считать революцию похороненной. Действительное положение могла бы охватить лишь панорама, показывающая два полюса, два мира в движении и в жизни: мир раскололся на два лагеря — на лагерь капитализма, во главе с англо-американским капиталом, и лагерь социализма, во главе с Советским Союзом. В тот момент, когда капиталистический мир находился в самом разгаре своего процветания и не подавал никаких признаков упадка, Сталин провозгласил неизбежность этого упадка и предсказал общий кризис (1928).
1927 год. XV съезд партии. Период строительства, когда на первый план выдвигается проблема коллективизации сельского хозяйства. «Пересесть с обнищалой мужицкой лошади на лошадь крупной машинной индустрии» — этот живой образ, посредством которого Ленин сделал столь наглядной свою мысль, раскрывает перед нами грандиозную проблему. Можно даже сказать — величайшую из всех проблем социальной стратегии нового времени. Коллективизация сельского хозяйства при помощи машин, и в то же время перестройка сознания крестьянства при помощи убеждения. Последней, но сильной опорой: надежд буржуазии на капиталистическую реставрацию было в то время крепкое положение эксплуататора-кулака, усиленного нэпом.
Прекрасный художник Эйзенштейн изобразил в кинофильме ту «Генеральную линию», которая возникает перед нашими глазами, когда говорят о том, как страна пересела с забитой мужицкой клячи на стального коня. Крестьянин-единоличник бьется на своем жалком клочке, на своей бесконечно малой частице огромной сельской мозаики. На этом островке он больше всего похож на побежденного, на потерпевшего кораблекрушение: он — вечная жертва непогоды, заморозков и засухи, уничтожающих его посевы, града, выбивающего его урожай, падежей, уносящих единственную лошадь или кормилицу-корову: И он, и жена его вместе впрягаются в бездонную, бесконечную, скотскую работу. Каждую весну они рискуют всем, отдаются на произвол судьбы. Рабочего они ненавидят и завидуют ему. Они ненавидят каждого соседа, завидуют ему во всем, — и соседи платят им тем же; единственный способ набить карман — это забраться в чужой. («Для того, чтобы стать зажиточным, — говорит Сталин, — надо было обижать своих соседей»). Крестьянин строит избу поближе к соседу, чтобы сосед не поджег его. И он, и жена его — люди земли — являются добычей местного кулака: кулак давит их своим богатством, он заманивает их в ловушку и высасывает кровь ростовщическими процентами. Рабы земли, каторжники жизни, труженики, разбросанные по полям, могут только пережевывать голодными ртами слова: «я хозяин». А государство ничего не может им дать: их слишком много.
Но как изменится все, если они соберутся в коллективы по сто, по тысяче человек и начнут совместно обрабатывать увеличенный во сто, в тысячу раз кусок земли, сложенный из всех их клочков! Тогда — открываются большие возможности. Машины, выполняющие работу в мгновение ока и по качеству гораздо лучше людей; обширная, мощная и богатая организация, которая может пострадать от града, засухи или падежа, но погибнуть не может, — организация, которая положит кулака на обе лопатки. А советское государство уже может тогда оказать поддержку бедноте, изъять богатея, ростовщика и эксплуататора из обращения. И накопляются мешки — большие и маленькие, — и каждый видит, что заработал гораздо больше, чем в прошлом.
Так диалектически развертывается это видение на великой арене, под небом вселенной.
«Поставить очередной практической задачей нашего строительства в деревне постепенный перевод распыленных крестьянских хозяйств на рельсы объединенных, крупных хозяйств, на общественную, коллективную обработку земли на основе интенсификации и машинизации земледелия в расчете, что такой путь развития является важнейшим средством ускорения темпа развития сельского хозяйства и преодоления капиталистических элементов в деревне» (Сталин, XV съезд партии).
1927 год — очень существенная дата, она отмечает новый этап. Именно в 1927 году народное хозяйство СССР достигло довоенного уровня. Цифры 1927 года почти по всем пунктам несколько превышают цифры 1913 года и лишь в очень редких случаях немного не доходят до них.
Факт решающего значения. Отныне была доказана не только жизнеспособность чисто социалистического хозяйства вообще, но и жизнеспособность чисто социалистического хозяйства в одной стране.
В области сельского хозяйства довоенный уровень был превышен на миллиард рублей, или на 8 %. В промышленности — на 2 миллиарда рублей, что составляет 12 %.[10]
Общая длина железных дорог на территории СССР в 1913 году была равна 58 500 километрам, а в 1927 году — 77 200 километрам. Средний заработок рабочего по всей бывшей России вырос по сравнению с довоенным на 16,9 % (цифра учитывает изменение покупательной способности рубля).
Культурное развитие получило колоссальный размах. Приведем несколько особо ярких примеров: уже в 1925 году в начальных школах было на 2 250 000 учеников больше, чем в 1913 году, а число учащихся в профтехнических школах возросло вдвое. Расходы на просвещение увеличились вдвое (на душу населения), число научных учреждений возросло в десять раз.
Народный доход составлял 22,5 миллиарда рублей. По количеству механической энергии СССР уступал только США, Канаде, Англии, Германии и Франции.
Доля социалистических элементов в народном хозяйстве измерялась следующими цифрами: в промышленном производстве социалистический сектор составлял 77 %, а частный — 14 % (остальное приходится на долю кооперации); в сельскохозяйственном производстве социалистический сектор составлял 2,7 %, а частный — 97,3 %. В торговле социалистический сектор — 81,9 %, частный — 18,1 %.
Таковы были, несмотря на огромные затруднения в сельском хозяйстве, изумившие мир первые шаги, — результат поразительной и непреклонной мудрости.