Эрик Валлен - Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера
– Вы сию же минуту должны пройти со мной в зал, – сказала она серьезно и торопливо.
Мой товарищ перехватил у меня носилки; прихрамывая, я начал подниматься по лестнице следом за ней так быстро, как только мог. Пока мы шли, она мне все разъяснила и рассказала, что я теперь должен был делать.
– Возьмите это, – сказала она мне и протянула большой пакет. – Здесь костюм и пара ботинок.
Больше мне не требовались никакие наставления, я сразу помчался в умывальню. Как можно быстрее я снял мундир, разодрал пакет, надел совершенно новый спортивный костюм и пару «почти новых» коричневых ботинок. Как ей удалось найти эти вещи в этом разоренном городе – форменная загадка, ведь ничего подобного невозможно было найти уже несколько лет! Но у меня не было времени думать об этом, вместо этого я открыл отдельный конверт, хотя у меня от волнения тряслись руки. Там лежали несколько немецких марок и шведский паспорт. Мое сердце, которое все утро уходило в пятки от страха, постепенно возвращалось на свое обычное место, и теперь я снова мог спокойно думать и планировать дальнейшие действия.
Человек, вышедший из умывальни, был абсолютно неузнаваем. В нагрудном кармане лежал новый паспорт, и я знал, что это как-то мне поможет. Я огляделся, пытаясь найти свою соотечественницу, чтобы поблагодарить ее, но она уже ушла. У меня не было времени искать ее, так как погрузка раненых уже была закончена, и всем остальным приказали занять места в машинах. Все, кто был на платформе, уставились на меня, когда я появился там одетым в новую элегантную одежду.
Длинная колонна двинулась с Никольсбургер-плац. Мельком я увидел один из бронетранспортеров нашего батальона, подбитый и сгоревший. Вокруг него лежали скрюченные тела павших товарищей, которые сражались до самых последних дней. Что же сейчас было с ГП и остальными нашими парнями? Остался ли хоть кто-то из них жив? Я снова возблагодарил судьбу за свою невероятную удачу. Теперь мне оставалось только каким-то образом выбраться отсюда. Это был как своего рода «кусок пирога»!
Но проехать через Берлин было тяжким испытанием для психики любого человека. Конечно, звуки битвы уже давно стихли, а гигантские пожары погасли. Однако впечатление от увиденного было поистине ужасным и душераздирающим. Во время боя мы просто сражались за свою собственную жизнь. Сквозь густой дым, затянувший все вокруг, у нас не было возможности видеть то, что происходило на самом деле, а потому у нас не было четкого представления о настоящих масштабах разрушений. Теперь же для нас все стало гораздо ясней и острей. Даже при том, что уже прошло несколько дней с момента окончания боев, на улицах все еще валялось множество трупов, зато людей практически не было видно. Лишь кое-где можно было увидеть стариков или старух, либо женщин с грязными и оборванными детьми, которые пробирались среди развалин. Во многих местах улицы были завалены подбитыми танками, орудиями, сожженными автомобилями и всяческим хламом. Все время мы проезжали мимо хорошо вооруженных вражеских патрулей. У большинства солдат Красной Армии была типичная монгольская внешность.
Потомки Чингисхана взяли власть над Берлином. У них уже было полно времени на то, чтобы приколотить таблички с названиями улиц на русском языке, тут и там мы видели пропагандистские плакаты с фотографией Сталина гигантских размеров. Мортц-штрассе – Бюлов-штрассе – Потсдамер-штрассе – Лейпцигер-штрассе – Старый город – Ландсбергер-штрассе – Ландсбергер-аллее – теперь все это превратилось в развалины, груды битого кирпича и камней, почерневшие от пожаров скелеты домов с пустыми оконными рамами, за которыми ничего не было. Повсюду царило невероятное, неописуемое опустошение. Могло ли это место когда-нибудь снова стать городом, домом для людей? Любой бы, кто решил убраться здесь, ужаснулся бы, видя груды развалин.
И вот наконец мы выехали из ужасного города-призрака в пригород. Колонна проехала за ограду из колючей проволоки, вдоль которой стояли многочисленные часовые, и остановилась перед большим кирпичным зданием, которое было похоже на школу. Нам приказали выйти из машин и вынести носилки. Здание уже было битком набито. Поэтому носилки пришлось ставить на лужайку, где другие легкораненые пленные уже устанавливали палатки. Вокруг лежало много немецких солдат, наверное, три или четыре тысячи.
Мне посчастливилось встретить человека, служившего в третьей роте. Он прибыл сюда из такого же госпиталя в Шенеберге и рассказал мне, что здесь также находилось два американских офицера – добровольцы из Ваффен СС и несколько шведов из Лейбштандарта СС «Адольф Гитлер», которым немецкие врачи просто отказались оказать помощь выбраться отсюда. Как ни странно, им все-таки удалось сбежать, американцы и шведы просто «потерялись» в беспорядке, который начался перед перевозкой. Он также выяснил, что этим же вечером нас собираются переправить на восток, сначала во Франкфурт-на-Одере, а потом еще куда-то…
Мне больше не хотелось задерживаться здесь ни минуты! Я узнал, где находится офис коменданта лагеря, он располагался на вилле в нескольких сотнях метров от лагеря. Мне удалось убедить одного из охранников, между прочим, все они были женщинами, провести меня туда. Главную роль сыграл мой паспорт, которым я махал перед ее носом. Комендант согласился встретиться со мной. Поэтому я отряхнул одежду, гордо выпрямился, выпятил грудь и зашагал вперед. Моя речь звучала, как хорошо зазубренная шпаргалка: «Я – шведский инженер, учившийся в Берлине. К сожалению, я был ранен во время сражения и оказался здесь по ошибке. Меня немедленно нужно освободить, чтобы я мог отправиться домой». Ну, и так далее.
Генерал ладонью отогнал облако дыма от своей папиросы, пристально посмотрел на меня, развалившись в своем удобном кресле. Мебель такого качества вряд ли можно было встретить в Советском Союзе.
– Ничего, ничего.
Действительно, он не мог сделать ничего. Мой паспорт не произвел на него никакого впечатления. Он посоветовал мне обратиться к военному коменданту во Франкфурте. Ага, подумал я, это означает, что я так и буду получать один и тот же ответ, пока не достигну конечной станции на Урале.
Слегка обеспокоенный, я возвращался в лагерь, в то время как кровожадная советская амазонка угрожающе приставила ствол оружия к моей спине. Через некоторое время я предпринял дерзкую попытку сбежать. Я приблизился к одной из охранниц у входа, показал ей свой паспорт и сказал, что имею право пройти.
– Не понимаю , – ответила она, злобно уставившись на меня и сняв автомат с предохранителя.
