Александр Ефимов - Над полем боя
Во время интенсивной боевой работы оружейникам доставалось больше всех. Но и они не унывали. Между вылетами успевали снаряжать сотни лент для пулеметов и пушек, чтобы на каждый самолет с избытком хватило боеприпасов. А сколько, бывало, бомб на себе перетаскают к самолетам! От одних эрэсов на самолетных стоянках вырастали горы пустых ящиков. Успевай только оттаскивать! И вот после своих трудов ратных авиаторы-наземники шли к инженеру полка с просьбой отпустить их на боевое задание. Эти бесчисленные просьбы выводили из себя инженера полка Воротилова.
- Все хотят летать, - горячился он. - А кто будет работать? Вдруг вас собьют, кто будет обеспечивать боевую готовность экипажа? Война есть война, и каждый должен делать свое дело! - Воротилов, конечно, отказывал и давал просителю какую-нибудь работу по подготовке самолета.
Накануне Курской битвы в мой экипаж был назначен новый воздушный стрелок сержант Юрий Добров. Хорошо сложенный сибиряк с первого взгляда понравился мне.
В пилотке набекрень и ладно сидевшей на нем гимнастерке он производил впечатление хорошего строевика. Так оно и оказалось. Скоро сержант Добров стал правофланговым в строю эскадрильи.
Внешняя подтянутость воздушного стрелка соответствовала его внутренней организованности. Он отлично знал свою службу и четко выполнял ее. Все, что поручалось сержанту Доброву, он делал основательно, никогда ничего но забывал, ему не надо было напоминать о выполнении того или иного приказания.
Свой крупнокалиберный пулемет Добров содержал в исправности, постоянной готовности к бою, проверял пристрелку, своевременно чистил, смазывал, предупреждал задержки. Заберется, бывало, на стоянке в свою кабину и часами тренируется в прицеливании по пролетающим самолетам.
Делал все это Юра с увлеченном. К нему тянулись товарищи. Знали, что у него всегда можно научиться чему-то полезному, получить дельный совет по тактике воздушного боя или баллистике.
И в полете он не паниковал, не горячился, если в хвост штурмовику вдруг заходили вражеские истребителя. Словно хороший диктор, Добров называл координаты противника, информировал о его действиях, не произнося при этом ни одного лишнего слова. После такого доклада не приходилось что-то переспрашивать, тратить дорогие секунды нa уточнение обстановки.
Физически закаленный, выносливый, Юра не боялся перегрузок, более ощутимых в кабине воздушного стрелка. При любом нашем маневре всегда точно ложились в цель его пулеметные очереди. В воздушных боях в первый же месяц наших совместных полетов сержант Добров сбил два истребителя противника.
Метко стрелял Добров и по наземным целям. Не однажды выводил он из строя своими прицельными очередями паровозы, поданные под вражеские эшелоны, расчеты зенитных нушек. "Та-та-та-та!" - вдруг начинал дробно бить пулемет, и тут же Добров докладывал:
- Зенитка замолчала, командир!
Можно было позавидовать осмотрительности сержанта. Не припомню случая, чтобы к нам хотя бы раз подобрался незамеченным "мессер" или "фокке-вульф".
Правда, иногда возникали такие моменты, когда приходилось вступать в бой в явно невыгодных для нас условиях. В таких трудных ситуациях и помогала слаженность действий в экипаже. 13 июля нашему полку было приказано нанести удар по отступающему противнику на болховском направлении, уничтожить его танки и живую силу в поселках Сорокино, Уколицы, Кирейково.
Истребители прикрытия выделялись от 172-го истребительного авиационного полка. Они должны были встретить нас над аэродромом Зубово. Первая группа штурмовиков, которую повел капитан Селиванов, пошла на цель с большим эскортом из восьми истребителей. А вторую нашу четверку никто не сопровождал.
- Кому густо, а кому пусто! - иронизировал наш ведущий капитан Малинкин.В штабе путают, а мы отдувайся. Что ж, пойдем без прикрытия!
Мы продолжали полет. По дорогам тянулись отставшие повозки с поклажей, брели небольшие группы гитлеровцев. Обгоняя их, мчались автомашины. Все это были неподходящие цели, на них не стоило тратить боеприпасы.
Но возле поселка Сорокино фашисты успели занять оборону. Они даже подготовили для своей пехоты траншеи полного профиля. На огневые позиции встали танки и самоходки. Для них тоже были подготовлены глубокие обвалования. Только башни танков с длинными стволами пушек да хоботы самоходок виднелись над землей. Чуть подальше в глубине обороны расположились огневые позиции двух тяжелых минометных батарей. Вдоль дороги тоже поспешно окапывались орудийные расчеты гитлеровцев.
Мы пролетели дальше на запад, а потом капитан Малинкин сделал разворот и с ходу пошел в атаку на танки и самоходки противника. Ведомые точно повторили действия ведущего и вслед за ним сбросили бомбы на огневые позиции гитлеровцев. Через визир прицела мне отчетливо было видно, как горят фашистские бронированные коробки.
- Цель накрыта! - доложил сержант Добров, наблюдавший за взрывами наших ПТАБов.
Эрэсами и из пушек мы обстреляли гитлеровские батареи, разогнали фашистов. А затем капитан Малинкин повел нас вдоль линии фронта. Замысел нашего ведущего нетрудно было понять. Когда мы летели на запад, навстречу нам на восток проплыла группа Ме-110. Мы разминулись с ними на встречных курсах. Боевая интуиция подсказывала нашему командиру, что мы еще можем перехватить стервятников. И точно: мы увидели их! Фашистские летчики безнаказанно бросали бомбы на наши войска. Времени на раздумья не было.
- Идем в атаку! - передал по радио Малинкин и переложил свой самолет с крыла на крыло, точно пробуя его маневренность.
Наш командир никогда не упускал возможности сразиться с гитлеровцами в воздухе. И в тот раз капитан Малинкин руководствовался прежде всего чувством долга, интересами войскового товарищества. Надо было заступиться за пехоту, хотя бы разогнать нахальные "мессеры".
Против нас оказалось тринадцать бомберов и четыре "фокке-вульфа". Хотя мы никогда не признавали простого численного преимущества, но в тот раз оно бросалось в глаза.
Мощным залпом командир снял одного "мессера". Но тут же вышел из строя и потянул на свою территорию младший лейтенант Зиновский. За его штурмовиком шел длинный шлейф черного дыма. Значит, сбит. Видно, по мотору пришлась вражеская пулеметная очередь. Еще один "мессер" удалось вывести из строя мне. Он тоже задымил и ушел со снижением на запад. А затем и я остался без ведомого: сбили Петрова.
Это была ощутимая потеря. Но зато наши наземные войска получили передышку, да и воздушный бой смещался на запад: мы яростно теснили противника. Огненные пунктиры чертили небо во всех направлениях.
