Елена Погребижская - Дневник артиста
В понедельник пишем скрипичный квартет. И хор. Хор задуман мной как нестройный. Поэтому должно получиться.
18 июля 2004 года
Я большой и крутой музыкант. Это так. И нет никаких сомнений. Если и есть, то только не у меня. Нет, у меня только уверенность, что — см. первую строчку.
Потому что сегодня мы репетировали со скрипичным квартетом. Они мне объяснили, что такое фермата и вольта. Главное не стесняться спрашивать. И не страшно, что я чего-то не знаю. Потому что это ж моя песня, которую они играют. А не наоборот. Андрюха написал такую партию для них отличную — мне безумно напоминает советское кино. И тут Андрюха говорит, что его любимый композитор — Таривердиев. А завтра мы все это записываем. И еще нестройный хор.
Испытываю почему-то желание пойти и досмотреть последние пятнадцать минут «Ночного дозора».
Мой мобильник ржет конем. Наверное, мне всегда хотелось иметь коня. И теперь он у меня есть. И даже можно с ним быть все время. То есть не одиноко.
21 июля 2004 года
Один звонок в дверь одного родственника рано утром, без предупреждения. Пожить.
Одна «помывка», как говорил наш военрук, одного аквариума. Черепахи неприлично этому рады. Чувство вины ушло.
Два билета сданы. Не еду.
Одна репетиция. Одна песня освоена. После репетиции решили, что стоит поехать на пикник.
Две ссоры. Одна в переходе. Сопровождается киданием на землю сосательных конфет «Трансаэро». Вторая — на ступенях кинотеатра. Сопровождается бросанием журнала «Досуг и развлечения».
Две поездки в метро. Одна в троллейбусе. Это подло. Это я про билет, который, оказывается, стоит 15 рублей. Не то чтоб у меня не было. Просто это круто.
Один кинофильм. Очень прикольный. «Твой дядя сказал, что ты хочешь мне что-то сказать и от этого мне сорвет башню…»
Три отказа от желания съесть: шоколадку, ведро попкорна, ведро орехов и банановых чипсов. Половина последнего ведра съедена. На ночь.
Одно осознание, что все отлично. Длительное.
22 июля 2004 года
Читаю истории. Колесики поворачиваются. Текст пишется.
Сегодня была деловая встреча с двумя панками. Встреча происходила в пальцованном месте. Сначала появились два явно офисных парня в деловых костюмах.
— Прикинь, если это они, а?
— Да, нет. Вряд ли.
Потом пришел один. С фиолетовым ирокезом и в майке «Панк’с нот дед». Оказывается, мы с ним занимались у одного преподавателя вокала. Он сразу стал мне родным.
Потом пришел второй. Он был в майке в сеточку и с длинными белыми волосами. И в солнечных очках. О-па, думаю, колоритные перцы. И тут у него зазвонил телефон, а на нем первые аккорды «А-Ха». Вот оно как.
Панки, елки. Особенно на фоне унылых бизнес-сьютов и богемных персонажей. А мы-то, думаю, прям как не рокеры. Все приличные из себя. Потом до меня дошло, что, может, и приличные, зато у меня лично весь молодой организм в татуировках. Так что рокер.
Ударили по рукам, и вместе замутим кое-что. Давно мне хотелось спеть что-нибудь из Майи Кристалинской.
Доделали песню. Еще одну.
Трудно будет остановиться.
24 июля 2004 года
Вчера ночью люди легко пили эстетские, но крепкие напитки. А я нет, потому что у меня и так пруха всегда. И вот мы заговорили за концерт, как говорят в Одессе, в «Тоннах» тридцать первого.
— И что же ты наденешь?
— Ну мы ж татуировку будем показывать, что-нибудь открытое.
— А у меня как раз есть мини-юбка.
— Так татуировка вроде сверху.
Все хором:
— Все равно неси.
И вот мы надели на меня мини-юбку. Принадлежит персонажу меня в два раза уже. Почему-то наделась. Все сели на пол и стали на меня смотреть. Некоторые, по-моему, облизывались, как вампиры. А может, мне показалось.
— Ну-у, если на два килограмма похудеешь, то можно…
— А она не слишком короткая?
— А ноги-то у тебя ничего…
— Оставьте, блин, мои ноги. И вообще — при чем тут ноги? А руки как?
Короче, посмотрим. Ну а это… если я таки похудею? Вон еще времени сколько до тридцать первого…
28 июля 2004 года
Купили юбку…
30 июля 2004 года
Истории.
Сегодня мы провели боевые стрельбы. То есть надели юбку и пошли на репетицию. И хоть бы кто подал вид, что удивлен. Это был сговор.
Все вокруг, кто насильно опрашиваем, говорят, что мне идет. Нет, ну когда-то у меня была, конечно, школьная форма.
Что стерлось из генетической памяти:
1. Когда наклоняешься, оказывается, не наклоняться надо, а приседать.
2. Если прилипаешь к сиденью машины — это значит, что нужно раскатать юбку под себя, тогда не прилипаешь. При этом она мнется, но, как мне объяснили, это нормально.
3. Когда, пардоньте, идешь в туалетную комнату, юбку, как выяснилось, не надо расстегивать. А надо просто сделать up.
4. Нельзя: ставить ноги широко и чтобы люди видели, какой марки. Нужно: ноги, когда садишься, складывать неестественным специфическим образом.
Таков опыт одного дня полевых испытаний.
31 июля есть вероятность появления на концерте в «Тоннах» в мини. Но это не обещание. Завтра проведем тактические учения с посещением общественных мест.
7 августа 2004 года
Во что поверить — спрятаться?
Накрыться как с головой одеялом?
Звать то бога, то мать его, то отца.
Они мне хорошее, ну и я им.
И может, пока я в поиске
Того, что прячется выше,
Кто-то другой за меня молится,
И это уже слышно.
9 августа 2004 года
Мной был прочитана книжка Маяковского. Интересно, что он оказался совсем не тем парнем, которым виделся мне в школе. Стихи оказались часто совершенно запутанными и фантастическими. Например, у него в какой-то поэме фигурируют вот какие герои: женщина со слезинкой, женщина со слезой и женщина со слезищей. При этом он оказался совершенно самовлюбленным типом. Что мне, понятное дело, очень понравилось. И очень удивило, что такой жизнелюбивый человек покончил с собой.
Он там описал правила стихосложения, какими они ему представляются, и подробно так описал, как он пишет — как прокручивает кучу вариантов слов, фраз, как будто сейф вскрывает, крутит колесико, пока не щелкнет.
Как я понимаю, его читатели — это всякие рабочие, перед которыми он ездил выступать. И вот у меня мысль: если я обнародую технологию написания текстов и расскажу, как они на самом деле пишутся, то найдется сразу куча народу, которая начнет восклицать: ах, ах, как все разумно, ах, ах, а где же чудо? а где вдохновение? а где же на салфетке, в порыве? И я еще буду на это отвечать: дескать, ребята дорогие, ну как же вы не понимаете, тра-та-та и т. д. Неужели моя публика настолько сзади тех рабочих, которые нимало не смущались той кухни, которую им Маяковский описывал? Что тогда с народом за семьдесят лет произошло…
