Эрик Димок - Джим Кларк. Легенда гонок. Часть 2.
Между Фанхио и Сенной, эпоха Джима Кларка в Формуле-1, шестидесятые, охватывает переход от нескольких заводских команд, гоняющихся против многочисленных частников, к соревнованию профессионально построенных и отлично представленных заводских команд, обычно опережающих горстку частников. Но по любым стандартам его достижение - победа почти в каждой третьей гонке с 1960 по 1968 год, старт с поул-позиции 33 раза и 28 быстрейших кругов - было ошеломительным. Он пришел вторым только один раз, завоевав остальные из своих 274 очков в чемпионатах мира, 14 раз финишируя в первой шестерке.
Так что, как правило, если машина Кларка финишировала в очках, она финишировала первой. В отличие от некоторых пилотов, даже таких великих, как Стирлинг Мосс, он никогда не гонялся за незаводскую команду и никогда не появлялся на Гран-при на чем-нибудь меньшем, чем хорошо подготовленный Lotus. Когда команда «Lotus» ждала последний двигатель «Coventry-Climax» или «Ford-Cosworth», его машины могли довольствоваться меньшим шансом на победу. В одном из таких случаев он даже привез тяжелый двигатель «H-16 BRM» к его единственной победе, но он никогда не проводил целых сезонов в безденежной команде или на плохо сконструированных машинах.
Вдохновленный Джим Кларк принес громоздкому двигателю H-16 BRM его единственную победу в гонках Гран-при.
Конечно, можно утверждать, что Колин Чепмен, элегантный двойник Дэвида Найвена [2], одаренный конструктор, ответственный за машины Lotus, был незаменим и обеспечивал успех Джима Кларка. Эти двое составляли мощную связку: один великолепный гонщик, другой - ослепительный конструктор-новатор. Они понимали друг друга и тесно сотрудничали. Чего бы Кларк добился без Чепмена и команды «Lotus», мы никогда не узнаем. Возможно, он бы вовсе не задержался в гонках Гран-при, возможно, он бы выбрал менее заметную роль, гоняясь только для удовольствия. Возможно, именно соблазн конкурентоспособных машин удерживал его в кресле пилота все это время, особенно в шестидесятые, когда уровень травм и смерти среди гонщиков был беспощадно высоким.
Несмотря на роль «Lotus» и Чепмена в успехе Джима Кларка, его удивительное мастерство и талант вызывали глубокое уважение у его соперников и обожание - у неисчислимого числа фанатов.
Дэйв Симс рассказывал: «Я почти никогда не видел его сердитым. Он мог разозлиться на Чепмена и сказать: «Послушай, надо было сделать это». Он был настолько джентльменом, что даже когда дела шли плохо, никогда не волновался, так что и другие тоже оставались спокойными. Так что мы могли все сделать. И он был таким простым; если он был не в гоночном костюме, вы бы никогда не подумали, что он имеет какое-то отношение к гонкам».
Быть в одной команде с Кларком могло быть разочаровывающе. Один из его напарников вспоминал тестовые сессии, когда он с трудом снимал доли секунд со своего времени на круге, выбираясь из машины вспотевшим, страдающим от жары и напуганным, установив казалось бы непререкаемый и абсолютный рекорд трассы. Потом Джим спокойно сбивал целую секунду, без каких-либо внешних усилий. Его напарник вкладывал всю душу в то, чтобы сравняться с ним, ехал на пределе и за ним, только чтобы выяснить, что Джим легко может снять еще одну секунду. Казалось, его возможностям не было предела.
Золотой момент. Солнце отражается на шлемах Джима Кларка (слева) и Майка Спенса. Лица освещены остротой Грэма Хилла. Сильверстоун, 1967 года.
Как Оливье на сцене, Кларк был настолько наделен талантом, что соперники считали его абсолютно несравнимым и могли надеяться только на соперничество среди всех остальных. Напарник, соперник и друг, Грэм Хилл был уверен в его тактике на первый кругах гонки: «Что он делал, так это создавал огромный отрыв и просто старался ослабить вашу волю к победе, делая все так, что она казалась невозможной».
Он достиг поистине выдающихся результатов с такой легкостью, не подвергаясь опасности, что когда он погиб, весь мир автогонок полностью потерял присутствие духа. Услышав эту новость, Майк Спенс, известный гонщик, выступавший за «BRM» и «Lotus», вторя Дереку Беллу, сказал: «Если это случилось с Джимми, на что надеяться остальным?». Месяц спустя Спенс тоже погиб, убитый передним колесом собственной машины в аварии в Индианаполисе.
Через несколько недель после аварии в Хоккенхайме Грэм Голд, автор книг о Джиме и его давний друг, написал проницательный комментарий: «Несмотря на то, что до конца жизни он был очень милым с теми, кого наделил своим доверием, он иногда выказывал раздражение и злобу, которые в общем-то были ему не свойственны. С некоторыми людьми он был жесток, но за этой жестокостью чувствовалось, что Кларк пытается наказать самого себя за то, что не может объясниться. Если у него было невыполненное желание, это должны были понимать все, но просить об этом было все равно что требовать невозможного. Хотя на первый взгляд он казался простым человеком, на самом деле, это была довольно сложная личность».
Ян Скотт Уотсон был тем приятелем с Шотландских Границ, невысоким, жилистым, остроумным, который и направил Джима Кларка на путь к автогоночной славе. Он доставал первые машины и заявлял их на гонки, управляя делами Кларка до тех пор, пока Джим побаивался общения с незнакомыми людьми. Он очень не любил прессу. Скотт Уотсон рассказывал мне: «Ему было легко с теми, кого он знал, вот как тебя или Грэма Голда, но совсем иначе дело обстояло с бульварной прессой и теми, кто писал, по его мнению, глупые статьи. Исключениями были Дэвид Бенсон из «Daily Express» и Патрик Меннем из «Daily Mirror». Казалось, он с ними хорошо ладил».
У Джима Кларка, без сомнения, было что-то, что можно назвать гениальным, хотя и трудно точно определить, что это было. Это могло быть что-то в генах или необычно развитое чувство баланса. Это могло быть особое восприятие скорости и расстояния, психологическое умение справляться со стрессом, или уникальная комбинация всего этого. Это была не просто быстрая реакция: она есть у многих и, при достаточном рвении и мотивации, они могли бы быть сносными гонщиками, если бы захотели.
Роб Уокер нанимал некоторых величайших гонщиков, включая Стирлинга Мосса, за свою долгую и успешную карьеру в роли частника, и верил, что решающим фактором для пилота топ-класса была острота визуального восприятия. Он был убежден, что некоторые, как Бернд Роземайер, великий немецкий гонщик тридцатых годов, могли лучше других видеть даже в тумане. Обостренное чувство баланса казалось имеющим большое значение, и хорошее физическое состояние тоже было очень кстати. Джеки Стюарт олицетворял собой дар к медленным действиям, как на кадрах замедленной киносъемки, но он доказал, что может видеть лучше, чем кто-либо, во время Гран-при Германии 1968 года. Вершины Эйфельских гор вероломного Нюрбургринга окутывал туман, машины были окружены непроницаемой пеленой водяной пыли, дождь и завитки тумана проносились по трассе, и все же он финишировал в добрых четырех минутах впереди всех остальных.
