Сергей Батурин - Драйзер
С одинаково обостренным вниманием Теодор вслушивался в доносившиеся по вечерам из сада звуки музыки и всматривался в вагоны проносившейся по улицам конки, разглядывал витрины роскошных магазинов и мрачные колодцы-дворы в районах городских трущоб, прислушивался к домашним разговорам о нехватке денег и выдерживал поучения отца.
Однако вскоре оказалось, что жизнь в Чикаго требует значительно больше средств, чем их имела семья. Было решено опять переехать в какой-нибудь небольшой город, где и жилье и питание стоили значительно дешевле. Выбор на этот раз пал на город Варшаву в штате Индиана, неподалеку от которого после смерти отца Сары ей в наследство достался небольшой участок земли.
Расположенный на берегу реки между тремя небольшими озерами, городок утопал в зелени, его пляжи и парки были хорошо известны в окрестности. «Поистине, озера и реки в Варшаве, ее ухоженные рощи и продуваемые ветрами с озер аллеи, красивые школьные здания и яркие площади напоминают мне теперь о наиболее поэтических и волнующих из моих юношеских впечатлений… После Чикаго… этот городок предлагал не только уверенность в завтрашнем дне, но и вызывал к жизни чувства прекрасного и неизведанного».
«Мне всегда приятно сознавать, что именно здесь — наконец-то — жизнь нашей семьи стала простой, консервативной, хорошо ухоженной — такой, как того больше всего хотелось моей матери». Перемены эти коснулись и младших детей — все трое впервые были отданы не в церковную, а в муниципальную городскую школу. «Именно в этой школе, — вспоминал Драйзер, — я впервые отчетливо осознал — и с каким облегчением! — что именно все это время угнетало меня и задерживало мое развитие — догматическое и устрашающее господство католической церкви и школы».
Новая школа и учителя произвели на подростка очень сильное впечатление, тем более что в душе и он, и его брат Эд не ожидали ничего хорошего и от этой школы. Но стоило Теодору войти в класс и увидеть на месте учителя «вместо отдающей безразличным тоном приказания мрачной монахини девушку лет двадцати с копной ярких волос, ниспадающих непослушными локонами вокруг головы, чьи смеющиеся коричневые глаза говорили о добрых намерениях и любви к жизни», как все его страхи словно рукой сняло. Поддержка учителей, их забота, внимание позволили Теодору быстро войти в новую для него атмосферу школы, наверстать упущенное по отдельным предметам. Его успехи в языке и литературе были отмечены по достоинству, и он с гордостью и радостью под поручительство учительницы записывается в городскую библиотеку и начинает читать произведения Диккенса, Лонгфелло, По, увлекается романами Купера и Скотта, Готорна и Кингсли, Теккерея.
«Книги, которыми я теперь увлекался, подняли меня до совершенно другого состояния, привили новый взгляд на жизнь и до известной степени помогли лучше понять и выразить самого себя… Они заставили осознать, что многое можно сделать и есть множество путей научиться этому… Книги! Книги! Книги! Такие прекрасные, захватывающие, открывающие новые миры!.. Горизонты моих книг были неизменно голубыми», — писал впоследствии Драйзер.
Однако Теодор замечал, что и он, и его брат и сестра одеты значительно хуже своих сверстников. У них не было ни лыж, ни коньков, ни тем более красивой собственной лодки, предмета гордости многих других ребят. Вызванное этим чувство собственной неполноценности сковывало его, не позволяло до конца раскрыться заложенным в нем способностям, по временам делало его мрачным и нелюдимым. В довершение ко всему семейные неурядицы давали себя знать и теперь. Вновь появился Ром, который не преминул в первый же день напиться «до чертиков». Назавтра весь город знал, что у Драйзеров старший брат — пропойца и дебошир. Из Чикаго приехали сестры Эмма и Сильвия, и вскоре в городе стало известно, что, кроме сына-пьяницы, у Драйзеров еще имеются две дочери, «не знающие ни стыда, ни совести». Все это оказало сильное воздействие на впечатлительного и застенчивого Теодора, он стал избегать сверстников, ушел в себя, с горечью сожалея о том, что ему уже не семь или восемь лет. Любовь матери, сочувствие и понимание школьных учителей помогли ему перенести эти трудные месяцы.
Последний год в средней школе Теодор усиленно занимался, по вечерам изучал немецкий язык, много читал и по-английски, и по-немецки, знакомился в оригиналах с произведениями Шиллера, Гёте, Гейне. Этот год многое ему дал, расширил кругозор, заставил повнимательнее взглянуть на окружающее, задуматься о смысле жизни. Его классное сочинение — описание города и окрестностей — получило высшую оценку учителей, которые всячески стремились укрепить веру Теодора в свои силы, обращали внимание на его явное литературное дарование. По совету учителей будущий писатель изучает историю, внимательно читает и перечитывает творения Шекспира. Его волнуют искания Гамлета, потрясает трагедия Отелло, он всей душой сочувствует королю Лиру, с неослабевающим вниманием следит за судьбой Юлия Цезаря, Антония и Клеопатры. «Гонки выигрывают быстрейшие, битвы — сильнейшие» — к такому выводу приходит Теодор. И в свете открывшихся ему знаний о человечестве и мире все семейные невзгоды стали казаться такими мелкими, не заслуживающими внимания! В мыслях он уже строил свое не зависимое ни от кого будущее. Каким оно будет? Этого юноша еще не знал, но он уже начинал верить в свои силы, в свою звезду.
И вот наступил тот весенний вечер 1887 года, когда на торжественной церемонии в местном театре выпускникам вручили свидетельства об окончании средней школы. Строго говоря, чтобы получить полное среднее образование, Теодору следовало бы проучиться еще три года. Но для чего? Ответа на этот вопрос не мог дать никто. Его любимые учителя покинули город и переехали в другие места, посоветоваться было не с кем. Летом Теодор решает помогать матери и поступает разнорабочим на одну из близлежащих ферм. Но двенадцатичасовой рабочий день под палящими лучами солнца оказался не под силу хилому юноше, после полутора дней работы управляющий вручил изможденному Теодору 50 центов и отправил его домой.
— Тео, ты не смог выдержать это? — встретила его ласково мать.
— Солнце пекло так, что сердце готово было выскочить из груди, — сын протянул матери свой заработок.
— О, целых полдоллара! Ты действительно заслужил их! Разве это не радость? Я уверена, что наступит день, когда ты заработаешь намного больше, — с улыбкой похвалила мать.
Так закончилась первая попытка Теодора приобщиться к физическому труду и оказать посильную помощь матери. Он проводил дни в саду за домом или гулял по городу, наблюдая за многочисленными группами экскурсантов, привлекаемых сюда чудесными пейзажами, водными прогулками, аттракционами. «Меня постепенно начал захватывать американский дух материального успеха… Не желать разбогатеть или не стремиться и не мочь работать ради богатства значило самому списать себя со счетов, как полное ничтожество. Материальное приобретение уже являлось и целью и сущностью большинства американцев…»
