Бруно Нардини - Жизнь Леонардо. Часть третья.(с иллюстрациями)
— Поверь мне, Савонарола был святым человеком, но он ошибался, ибо не понимал Флоренции и флорентийцев. Все обвинения против него были ложными, но папа хотел его смерти, и Савонаролу сожгли. Его подлинная вина была в другом — он пытался остановить ход истории, вернуть всех в Средневековье. Но на суде он держался мужественно, умер, как мученик за веру, простил всех и сам просил прощения у всех.
Городом, как ты, верно, уже знаешь, и сейчас правят Главный Совет и Малый Совет Восьмидесяти, как было при Савонароле. Это он велел перестроить Большую залу для заседаний Совета; это он бросил вызов Карлу VIII, когда тот вступил во Флоренцию; это он, когда Медичи изгнали из города, сдержал флорентийцев, жаждавших мести.
Жаль, что ты не слышал его проповедей. Он не был блестящим оратором. Но каждое утро послушать его приходило до пятнадцати тысяч флорентийцев.
— Всеобщее самовнушение,— сказал Леонардо.
— Возможно, но его слова мгновенно проникали в сердца людей: все каялись в своих грехах и обещали стать лучше, добрее.
— И так подобрели, что даже пальцем не пошевелили, когда его сжигали.
— Это тоже верно,— со вздохом согласился каноник. И, переменив тему разговора, спросил, как поживает сер Пьеро.
— С отцом я виделся, он жив, здоров. Правда, забот у него хватает — столько детей надо прокормить! Он мне сказал, что у дяди Франческо в старости появились свои причуды: он хочет летать по воздуху и все время следит за полетом птиц.
В родном селении Винчи Леонардо еще не был. Вернувшись во Флоренцию, он тут же отыскал отца. Маргерита умерла, и отец женился в четвертый раз, на Лукреции Гульельмо Кортиджани, которая была моложе его на тридцать пять лет. Новая жена с завидным постоянством рожала ему одного ребенка за другим.
Первое, о чем спросил у сына при встрече сер Пьеро, было:
— Ну, что теперь собираешься делать?
— Не знаю. Хотел бы написать картину.
— У тебя есть что-нибудь на примете?
— Определенного ничего нет. Я бы хотел написать запрестольный образ, который братья-сервиты заказали Филиппино Липпи. Он не знает, какую тему выбрать, и, возможно, уступил бы заказ мне.
— Понял. Поговорю с настоятелем.
Он остался верным себе, практичный сер Пьеро. В доме у него полно детей, пятеро — только от Лукреции, и это молодит его. Во Флоренции он один из самых влиятельных граждан: с 1484 года — прокуратор Синьории и нотариус наиболее богатых флорентийских семейств.
«Когда будете выпекать Отменных прокураторов, Не забудьте прихватить Сера Пьеро да Винчи...» — пел автор стихов поэт Бернардо Камби.
— О, твой отец крепок как дуб! — воскликнул Алессандро.
Леонардо улыбнулся. Он представил себе отца, всегда довольного всем: своей профессией, своими домами и землей в Винчи, своими клиентами, своим богатством, накопленным неустанным трудом. Сам же Леонардо до сих пор ищет ответа на вопрос о сущности бытия. Он словно пилигрим, бродящий по дорогам своей души и вернувшийся во Флоренцию много лет спустя, чтобы отыскать себя самого.
Но что предлагала ему Флоренция? Скептическое, ленивое любопытство ее художников, недоверие купцов, равнодушие правителей.
И еще, как и прежде, вражду фракций. Вместо сторонников и противников Медичи и Пацци пришли биджи — сторонники сожженного Савонаролы, и аррабиати—сторонники возвращения Медичи.
Когда Леонардо вернулся из Фьезоле в город, его ждал настоятель монастыря Аннунциаты, чтобы поговорить об образе для главного алтаря. Он хотел знать, что намерен написать Леонардо, дабы рассказать об этом братьям-сервитам.
Леонардо неосторожно пообещал показать ему готовый картон.
Сразу же по возвращении во Флоренцию Леонардо поехал во Фьезоле, чтобы отыскать священника Алессандро. Каноник Алессандро был братом Альбиеры, первой жены сера Пьеро. Альбиера заменила Леонардо мать. При встрече каноник Алессандро рассказал Леонардо о всех событиях прошедших лет: о смерти Лоренцо Великолепного и о сожжении на костре Савонаролы, который произносил пламенные проповеди против папы.
«Он даже смотреть на кисть не может»
— Я Леонардо хорошо знаю. Уж поверьте мне, на него рассчитывать нечего! — говорил Боттичелли монахам-сервитам.— Леонардо никогда не напишет образ для главного алтаря. Сделает прекрасные эскизы, но потом ему взбредет в голову очередная блажь, и он бросит работу над образом. Разве не так поступил он с Лоренцо Великолепным и с монахами Сан Донато а Скопето? Оба раза пришлось потом Филиппино Липпи таскать каштаны из огня. Послушайте моего совета— не расторгайте договор с Филиппино!
Монахи забеспокоились. Леонардо уже почти год жил в монастыре вместе с Лукой Пачоли, Заратустрой, Салаи и двумя новыми совсем юными помощниками, но к работе так и не приступил.
Вечно он был чем-то занят: уходил из дома утром, а возвращался ночью. Его ввели в состав комиссии, которая должна была вынести суждение, почему сползает и рушится холм Сан Сальваторе делль'Оссерванца, а с ним и одноименная церковь, которую Микеланджело называл «прекрасной крестьянкой». Леонардо обследовал весь прилегающий район, взял образцы земли и скальных пород, провел топографические замеры, сделал эскизы, а затем все свои замечания изложил в письменном отчете. Он точно определил истинную причину обвалов и оползней: смещение геологических слоев, вызванное проникновением воды, и ущерб, нанесенный людьми холму, ведь у самого подножия холма в районе Сан Никколо была кирпичная фабрика, которая добывала глину в близлежащем карьере.
«... Если Леонардо, флорентийский художник, еще находится во Флоренции,— писала тем временем маркиза Изабелла Гонзага своему проповеднику,— прошу узнать, как он там живет...— Иными словами, маркиза хотела знать, не нуждается ли Леонардо в работе и в деньгах.— И постарайтесь, как вы умеете, выяснить, не согласится ли он сделать мой портрет».
Но Леонардо, которого монахи монастыря Аннунциаты не оставляли в покое, пришлось запереться в своей мастерской и приняться за работу. Два месяца спустя картон был готов. Картина была столь красивой и необычной, что настоятель выставил ее на всеобщее обозрение в монастырском зале.
«В эту комнату два дня подряд приходили, как ходят на торжественные праздники, мужчины и женщины, молодые и старики, чтобы посмотреть на чудо, сотворенное Леонардо, поразившее весь этот народ»,— писал Вазари в своих «Жизнеописаниях».
Шел апрель 1501 года. В толпе у картона стоял молодой человек, совсем недавно вернувшийся из Рима, где он изваял из мрамора «Пьету», «взбудоражившую весь мир» и вызвавшую восхищение у всех паломников, наводнивших город в Святой год. Звали молодого человека Микеланджело Буонарроти.
