Юрий Гальперин - Ошибка в энциклопедии
Это Чижиков и Колумбет.
Все же еще два — чех и финн — успевают зацепиться за них. Побег удался.
Итальянцы, поляки, немцы ринулись их преследовать, группа распалась на несколько клубков.
Наша машина осторожно обходит велосипедистов. И мы в погоне за лидерами.
Но только нам удается достичь четверки. На автомобиле это намного легче.
Вот и Вроцлав.
— Ко-лум-бет! Ко-лум-бет! — скандирует стадион.
— …Впервые за три года спортивных боев, — это я кричу у микрофона, — советский гонщик увенчан лавровым венком победителя этапа. Душа этой победы — Ростислав Чижиков. Они сегодня вывели и нашу команду на первое место, и по сумме всех четырех этапов мы впереди! Завтра утром наши ребята выйдут на старт в голубых майках лидеров гонки!..
Какое же небывалое счастье вести такой репортаж! И в моих комментариях, как и в душе, — одни восклицательные знаки. Пусть попробуют сказать, что зря кричал у микрофона!
Поздним вечером вся команда слушает в отеле мой почти не сокращенный репортаж.
— Ну, брат, — говорит капитан, — если выиграем, и тебе дадим золотую медаль, здорово получилось.
— Так это не у меня, у вас получилось, — уточняю я.
В команде праздник. За победу на этапе вручены призы, а Колумбету — еще и именной торт, так заведено у наших ребят. И Москва, довольно сдержанная на похвалы, поздравила героев.
Пройдены Польша, Германия, остаются последние этапы на чехословацкой земле.
Основные претенденты на победу — советские и польские велосипедисты. Это не мешает их дружбе, как не мешает и нам с Добровольским поочередно поздравлять друг друга, вместе подсчитывая минуты, а случалось, и секунды, что выводят вперед то его, то мою команду.
А чемпионов мира и не видно. Дино Бруни уже на тридцать пятом месте.
События последних дней стали поистине драматическими.
Покинув цветущую долину, цепочка велосипедистов поднимается все выше и выше по мрачному, холодному ущелью. Начинается самый трудный горный этап — на Карловы Вары.
Вдоль обочин, на поросших лесом склонах тут и там еще лежит плотный слой снега.
Надев на себя свитеры и плащи, мы мерзнем в открытой машине, а каково полураздетым гонщикам? И дорога сложная: то, стоя на педалях, ребята с трудом одолевают подъемы, то мчатся с высоты по крутым, закрученным в спирали спускам.
В горах признанные мастера — итальянцы, им и предрекали выигрыш финиша в Карловых Варах.
Как же были удивлены журналисты, да и судьи, увидев, что среди лидеров уверенно идут Вершинин и Востряков!
Карловы Вары. Небольшой, вытянутый вдоль предгорья курортный городок. Стадиона здесь нет, и финиш прямо на главной улице.
Среди зрителей есть и наши советские болельщики, отдыхающие в здешних санаториях. Они уже ждут у микрофона с табличкой «СССР».
— Как наши?
— Пока хорошо, Вершинин и Востряков — в голове гонки, и другие близко.
Это сообщение встречают аплодисментами. Люди оборачиваются, понимающе, хотя и не без зависти смотрят на нашу группу. Они надеются поздравить с победой своих, кстати очень сильных гонщиков.
Из другой машины выскакивает Шелешнев.
— Как?
— Пока хорошо. Боюсь за финиш.
— Почему?
— Опасно очень. Идет большая группа, а тут смотри, как узко, не было бы завала…
Проходит несколько томительных минут. Из-за поворота выкатываются гонщики. Идут слитно.
Как цветы на ветру, качаются в такт движению головы в шапочках всех тонов радуги.
Вот они, почти рядом. Среди первых вижу Вершинина, тут же и Востряков… Последние метры. Востряков зажат в середине, вырваться почти невозможно, а дорога каждая секунда.
И тут… кто-то падает прямо перед ним. Востряков, я вижу, рвет машину вверх — перескочить через упавшего, иного выхода нет. В этот же миг поднимается упавший гонщик. Что будет?! Не могу отвести глаз. Вздыбленная машина Павла со всей силы ударяется колесами в спину встающего, а сам Востряков, как из пращи, вылетает из седла и плашмя, всей грудью, падает на асфальт!.. Разбился?! Вскакивает, обезумевшим взглядом ищет свою покалеченную машину, хватает, бежит вперед. С машиной в руках можно финишировать.
— Павел! Павел, куда, хватит! — кричим все вместе.
К нему уже бросился Шелешнев, подбежали врачи.
Востряков даже не заметил, что в падении пересек меловую черту финиша.
Мне тоже хочется скорее к нему, но надо закончить репортаж.
Этот героически пройденный этап вернул нашей команде утерянное накануне звание лидеров гонки. Опережаем поляков на полторы минуты. Едва закончив работу, бегу в отель «Москва-Парк» к Вострякову. Побледневший Павел лежит в постели. У него забинтованы рука, колено, бедро, бок, болит грудь.
— Паша…
— Живой, — силится улыбнуться Востряков.
Тут же Виктор Вершинин. Они вдвоем в номере. Вдвоем они сегодня победили.
Виктор стоит, молчит, еще не разрядился.
— Так трудно, так трудно, сил просто нет! — вдруг выкрикнул он, бросился в постель и начал молотить ни в чем не повинные подушки, словно это были ненавистные горы.
— Ты пойми, — заговорил изливший свою злость на подушки Вершинин, — я лезу на гору и думаю: неужели бывает людям труднее?..
— А у меня так замерзли ноги, что только бы и согреться на подъеме, — включается в разговор Востряков, — а как вспомню, чего это стоит, так уж лучше померзнуть…
Смешно спрашивать Павла, больно ли ему. Конечно, очень больно, но как завтра?
— Пойдем, — просто отвечает Востряков.
Утром следующего дня на старте, как и обычно, — толпы людей. Хочется поближе рассмотреть героев гонки, их машины, подарить значок или открытку, сфотографироваться вместе со своим фаворитом.
Около нашей команды всегда много болельщиков, а теперь и того больше — ждут Вострякова.
Павел двигается с трудом, прихрамывает. Его велосипед ведет так называемый «опекун». Это очень хорошая выдумка — опекуны. По всей трассе каждого гонщика обязательно встречает на финише заранее прикрепленный к нему молодой спортсмен. Он же поневоле и болельщик своего подопечного, следит за его успехами с самого начала гонки, а уж после личного знакомства — тем более.
Финиш. Опекун, увидев свой номер, бросается к велосипедисту, принимает из его уставших рук машину, тут же заботливо накидывает плед (не простудился бы), дает напиться, отводит к умывальнику, проводит в отель — словом, сделает все, чем может быть полезен товарищу.
Павел залеплен пластырем, ссадины густо замазаны йодом.
— Содруг, как? — участливо спрашивают из толпы.
— Молодец, Востряков! — приветствуют его советские «болельщики в квадрате» (так кто-то метко их окрестил — свои болезни лечат и за команду болеют). Они принесли цветы, предлагают, захваченные еще из дому сладости.
