Бернар Шампиньоль - Роден
Он не понимает причин отказа, но осознает, что двери Школы изящных искусств закрыты для него навсегда.
Музеи Родена на улице Варенн в Париже и Филадельфии сохранили рисунки, этюды обнаженных, относящиеся к тому периоду. Глядя на них, можно только удивляться тому, до какой степени могли ошибаться искушенные экзаменаторы. Их неспособность распознать талант свидетельствовала о том, что Институт11 деградировал, поскольку его роль как раз и состояла в том, чтобы распознавать таланты среди участвующих в конкурсе.
Теперь мы можем объяснить причины этого невероятного поражения Родена. Школа изящных искусств — хранительница академического духа. Между принципами, которые исповедовал Институт, и «натурализмом» Родена было глубокое противоречие. Профессора, считавшие, что владеют истиной в последней инстанции, не находили в его рисунках и этюдах царившей тогда приверженности догмам. Возможно, слишком наивно предполагать, что профессора, глядя на его работы, представленные на конкурс, разглядели в нем будущего знаменосца протеста против академизма в Институте, закосневшем и связанном догмами. Но, несомненно, они сразу же поняли, что Роден не был «своим», одним из них.
Насколько повлияли эти неудачи на Огюста, убежденного в том, что он не заслужил отказа? Как оказалось, его решительный настрой только усилился. Ни на мгновение у него не возникала мысль забросить всё. Но его творческий путь, несомненно, стал еще более тернистым. И он будет следовать по избранному пути с поразительным упорством, которое не покинет его никогда.
Но прежде всего Огюсту было нужно как-то зарабатывать на жизнь. Отец не имел ни желания, ни возможностей содержать сына.
В течение двадцати лет Родену придется браться за любую работу ради денег. 20 лет он испытывал материальную нужду, выполняя различные заказы, не приносящие ни славы, ни солидного заработка. Не имея постоянного места работы, получая повременную оплату, он менял хозяев, мастерские, вечно находясь на грани нищеты. Но сама работа доставляла ему радость. Он никогда не жаловался. Подсознательная вера в свое призвание постоянно вдохновляла его. Он не был ни амбициозным, ни завистливым. И даже в мечтах он едва ли мог вообразить свою будущую блистательную карьеру. Ни его темперамент, ни образование не рождали прекрасных снов о будущем, которые так часто посещают в юности. Но он верил в правильность своего выбора профессии. Даже добившись грандиозного успеха, Роден неоднократно повторял, что «никогда не нужно стремиться к эффекту, а нужно работать добросовестно, стараясь сделать работу хорошо».
А пока он трудился у декораторов и подрядчиков, выполняя по необходимости всевозможные скульптурные работы: отливал фигуры в металле, обтесывал мрамор, изготавливал модели и гипсовую лепнину. Он работал в разных уголках Парижа, всегда стремясь научиться чему-нибудь у более опытного мастера или старого ремесленника, способного поделиться несколькими полезными приемами. Он участвовал в изготовлении декоративных орнаментов, в реставрации общественных монументов, без устали выполнял массу поручений подрядчиков, не сомневаясь в том, что приобретенный опыт позволит ему позже без затруднений справиться с любыми задачами.
Его родители переезжают с улицы Арбалет в старый дом на улице Фоссе-Сен-Жак, рядом с небольшой площадью Эстрапад. Огюст, сравнивая себя с товарищами, всё больше ощущает свое невежество. И он начинает учиться читать — вернее, понимать то, что читает. Он посещает общественные библиотеки, жадно поглощает одну книгу за другой. И ему открывается мир, о котором он прежде и не подозревал. Он восхищается выдающимися писателями и поэтами, в первую очередь Ламартином12 и Гюго. Но особый интерес у него вызвал историк Мишле,13 который открыл ему глаза на мир.
Огюст пользуется любой возможностью, чтобы узнать что-то новое. Познакомившись с сыном известного скульптора Антуана Бари,14 он смог посещать курсы мэтра в «Музеуме» — Музее естественной истории в Париже, которому принадлежат Ботанический сад и зоопарк. Бари был знаменит своими скульптурами животных, особенно львов. Были ли это курсы, подобные остальным? Бари преподавал ради заработка, на занятиях был усталым, раздражительным. Своеобразие его преподавания заключалось в том, что чаще всего он рассматривал работы учеников, храня молчание. Вот как об этом вспоминал Роден: «Мы чувствовали себя неловко среди посетителей музея. Нас пугал сверкающий паркет библиотеки, где проходили занятия. В Ботаническом саду после тщательных поисков мы обнаружили пещеру. Ее стены были покрыты влагой, но мы обосновались там с удовольствием. Кол, вбитый в землю, поддерживал доску, служившую нам скамейкой. Она не вращалась — это мы поворачивались вокруг скамейки и чучела животного, которое копировали. Нас терпели по доброте душевной и разрешали брать в аудиториях львиные лапы и другие экспонаты. Мы работали как одержимые, мы сами были похожи на диких зверей. Великий Бари наведывался к нам. Он осматривал наши работы и удалялся, чаще всего не произнося ни слова».
Долгое время официальные каталоги салонов утверждали, что Роден был «учеником Бари и Каррье-Беллёза». Что касается Бари, это утверждение безосновательно. На Родена это «безмолвное» обучение повлияло не больше, чем на других. Только гораздо позже он выражал восхищение этим энергичным скульптором, с особой экспрессией изображавшим диких животных. О влиянии Каррье-Беллёза мы еще поговорим.
Несмотря на то, что Роден напряженно трудился, он всегда выкраивал время — ранним утром или поздним вечером, — чтобы поработать для себя. Он рисовал растения, деревья, лошадей. Он уговорил отца позировать ему и выполнил его бюст в античном стиле. Хотя эта работа была еще ученического уровня, она свидетельствует о том, что уже в 19 лет автор сумел достойно воплотить образ дорогого ему человека.
В это время произошла драма, которая потрясла Огюста и еще долгое время причиняла ему моральные страдания. Он лишился любимой сестры Мари, в юности в довольно суровой семейной обстановке согревавшей его своей сердечной добротой и нежностью. Эта умная и мягкая девушка обладала сильным характером. Ее голубые глаза, светившиеся на грустном лице и отражавшие ее искренность и чистосердечие, временами затуманивала меланхолия. Благодаря зрелости духа она еще подростком добилась определенной независимости, признанной семьей. Она стала работать в конгрегации,15 проповедующей Закон Божий. Сестры этой доктрины христианского вероучения, наставлявшие ее с юного возраста, продолжали опекать ее, надеясь, что со временем она сама станет проповедовать христианскую веру.
