Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине
Отношения ее с тремя дочерьми были трагичны. Об этом конфликте я уже писала.
Обзор тридцати последних лет ее жизни основан на интервью с ней, переписке, статьях и беседах с ее супругом в этот период, журналистом Меиром Бен-Гуром. Наоми заупрямилась и настояла на том, чтобы я жила в ее доме не менее трех дней в неделю, чтобы войти в ее ближайшее окружение и понять взаимоотношения с теми, с которыми она соприкасается в каждодневной жизни.
Следует отметить, что все, что написано о Меире Бен-Гуре, он сообщил мне сам в 2001–2003 годах. Все интимные детали его жизни и взаимоотношений с Наоми, которые есть в этой книге, переданы мне устно Меиром и Наоми.
Для усиления подлинности в трилогию введены размышления и сентенции героев книг Наоми Френкель, а также ее самой. К примеру, образ министра юстиции Пинхаса Розена:
«Есть в нем какое-то особое спокойствие, чистота, ясность, неколебимая порядочность и стойкая уверенность в себе, и даже нечто от педантичного порядка полотен голландских художников» («Саул и Иоанна» Том второй, стр.217).
О себе — в образах героев ее книг
«Она пела свою песню, и мелодия была ее собственной, не заемной. Голос ее действительно не вливался в хор. Она никогда не уловит уже готовую, преподносимую ей мелодию. Всегда сама сочинит ее, и голос ее будет звучать фальшиво в любом коллективном исполнении» («Саул и Иоанна», Том третий, стр.124).
«Боже мой, еще хоть один раз будь со мной правдив. Дай мне хотя бы горстку счастья в жизни. Ужасно печальны дни мои. Дай мне хотя бы еще один раз ощутить счастье ушедших дней, когда усталое тело напрягается, освежаясь в душе, и ночи опьяняют неземной легкостью и усталостью» («Ваш дядя и друг Соломон», стр. 126).
«Бог мой, злой мой бог, почему с такой холодной отчужденностью ведет себя мир…» («Ваш дядя и друг Соломон», стр. 194).
«Есть ли голос молчания без человека? Это — молчание, которое говорит всегда с тобой твоим голосом, эхом, катящимся с дальних горизонтов. Тяжело мне выдержать шум безмолвия» («Ваш дядя и друг Соломон», стр.210).
«Никогда ты не прыгнешь в новую и другую жизнь, не уплывешь на штормовых волнах, а будешь вечно двигаться по замкнутому кругу» («Дикий цветок», стр.54).
«Никакой человек, никакое событие вообще ничто не касается ее. Она равнодушна ко всему, что происходит вокруг. Не ранят ее никакие чувства, никакие угрозы и обвинения» («Дикий цветок», стр.52).
«Почему ты не дал ему еще немного счастья в твоем мире. Только самую ее горстку на ладони…» («Дикий цветок», стр.254).
«Все ощущения, и размышления, и чувства сплели в его душе плотную ткань, которую невозможно разорвать» («Расставание», стр. 77).
«Сила, горячность и слабость связаны у него в жесткий узел» (там же).
«И глаза его въедаются в нее, словно проникли через живой его дом» («Расставание», стр.186).
«С детства происходили с ней колдовские вещи, такие, что она не знала, спит или бодрствует, что реально и что воображаемо». («Расставание», стр.383).
Об изгнанниках из Испании
«Странствующие иудеи уже не видели дерева, чья вершина щедро давала тень для отдыха. Не видели, что пустое поле приглашало к привалу. Не видели колодца, чистые воды которого были открыты любому жаждущему горлу. У иудеев были глаза без взгляда, и нос без осязания запаха, и губы без речи. Глотка уже не просила омочить ее сухость. Они больше не ощущали боли. Лишь душа чувствовала стыд и унижение. Все остальные чувства покрыли тело как белые погребальные одежды, чтоб в них умереть» («Баркаи», стр. 25).
* * *В завершение я хочу подчеркнуть что все, написанное мной в биографической книге о Наоми Френкель, сообщено и подтверждено ею. Я не дала себе ни малейшей свободы интерпретировать события ее жизни или высказать свое личное мнение по той или иной теме.
В последних главах я привожу диалоги, что были записаны со слов Наоми и ею подтверждены. Уважая ее право на частную жизнь, я иногда опускала важные детали, могущие прояснить позиции Наоми по чувствительным вопросам и ее реакцию на те или иные события. Я надеюсь, что опираясь на подлинные материалы в книге, читатель взвесит все, что я собрала, чтобы составить себе полную картину об этой удивительной женщине и писательнице.
Моя благодарность
Трилогия писалась более десяти лет, и сопровождали эту работу многие личные истории, а также материалы, связанные с описываемыми событиями. Теперь же, с завершением трилогии, я хочу отблагодарить Ганса Арнольда Лус (Hans Arnold Loos) за то, что он помог мне собрать сведения о людях и местах в Германии 20-х и 30-х годов ХХ века. Моя благодарность Зиги Коэну, который послал мне материалы из городского архива Пренслау, моей подруге, психологу доктору Адриане Фельдман, чье мнение о характерах главных героев оказалось для меня весьма и весьма важным. Благодарю членов организации «Ашомер Ацаир» (Молодой страж), которые откровенно делились со мной сведениями о положительных и отрицательных сторонах их своеобразной жизни, а также библиотекарей и коллектив компьютерщиков колледжа «Бейт Берл», помогавших мне в поисках необходимой информации.
Я благодарю тех, кто ознакомился с рукописью трилогии до публикации. В первую очередь — прозаика, поэта и переводчика Эфраима Бауха, который читал главы и, как специалист в своей области, поддерживал меня в необходимости продолжать, не колеблясь и не подвергая сомнению эту семейную сагу Наоми Френкель. Особенно ценным для меня был его совет — не избегать самых сложных и чувствительных ситуаций, не говоря уже об истинной ценности создания общей психологической и философской картины германского общества двадцатых годов двадцатого века.
Благодарю Нойю Хореш, которая прочла книгу в ее первоначальном варианте и дала мне ценные указания по поводу важных деталей, требовавших уточнения, Аарону Калас — Атран и Ширли Шлаф.
Благодарность моя — сыну Йони и моим студентам, которым и посвящено с любовью это произведение. В период написания, который характерен краткостью стиля и концентрацией информации, я получила большую поддержку по поводу описания исторических фактов от известных специалистов, которым я представила собранные мной материалы.
Я благодарю Ронит Левиатан за редактирование и бережное отношение к стилю написания трилогии.
В заключение моя благодарность другу, дорогому для меня человеку, профессору Даниэлю Сивану, за его вклад в формирование и корректирование трилогии и особенно за то, что он сопровождал меня на академическом поприще, как учитель и соучастник в исследовательских работах.
