Себастьян Бэлфор - Фидель Кастро
США также контролировали внутренний рынок Кубы. Основная поправка была заменена на более современный метод неоколониального господства — Взаимное Торговое Соглашение, с помощью которого взамен сахарной квоты США получили льготные тарифы на экспорт на Кубу. Это пресекало любую попытку создать собственную промышленность вместо импорта и не допускало более дешевый импорт из других стран. Следовательно, соглашение замкнуло экономику Кубы в круг влияния США. В 1957 г. другой американский сенатор выступил в Конгрессе за снижение квоты на сахар, так как Куба объявила о своем намерении построить два мукомольных завода, угрожая посредством этого экспорту муки из США на остров. Последовал резкий ответ кубинских работодателей, который был условным, и это уже стало реальностью: «Куба должна была покориться, чтобы, с одной стороны, «заморозить» свою экономику ограничением квот США на сахар и мировой конкуренцией, а с другой стороны, чтобы сохранять внутренний рынок в неизменном состоянии для пользы иностранных экспортеров»[7].
Таким образом, любые действия, направленные на развитие экономики Кубы, и попытки восстановления кубинского общества стали означать две взаимосвязанные идеи: избавление от американской зависимости и разрушение монополии США в производстве сахара. Еще перед тем как первые моряки высадились на Кубу для контроля новой республики, так называемый «апостол» независимости Кубы, писатель и поэт Хосе Марти, предупреждал о возможности американской экспансии. В известном отрывке своего последнего незавершенного письма, написанного за день до гибели в конной атаке против испанских войск в 1895 г., Марти писал о США как о монстре: «Я живу в монстре и я знаю его внутренности, на мне такая же лямка, как и на Давиде»[8]. Марти считал, что вмешательство и агрессия США распространяются на весь континент Америка с Рио-Гранде, как крайней южной точки, и все это в своих письмах он определял термином «Америка». «Презрение грозного соседа, который даже не знает об этом (Америка), — это величайшая опасность, стоящая перед всем американским континентом, и так как приближается день нанесения визитов, насущным является то, чтобы сосед узнал о мнении окружающих так, чтобы он не угрожал презрением»[9]. Помимо всего, Марти опасался, что Соединенные Штаты заменят Испанию как колониальную державу в Латинской Америке. Однако США более эффективно, чем старая колониальная власть, стали определять экономику Кубы так же, как во многих латиноамериканских странах, изменять вид общества и приспосабливать их производство для нужд американской экономики. Все это делалось на незахваченных территориях. Даже в 30-х годах доллар еще был единственной бумажной валютой в обращении на Кубе. Последующему поколению молодых кубинцев с левыми взглядами борьба за независимость казалась просто незаконченным предприятием.
«Апостол» Марти использовался как необходимая ссылка в речах всех политических фигур Республики Куба, от генералов до бандитов. Он представлялся как воодушевленный, популярный патриот, свободный от любого отпечатка антиимпериализма и бунтарства. Ряд мыслей Марти, выраженных в стихах, прозе, газетных статьях и письмах, был таким, что не составляло труда отобрать различные идеологические послания, подходящие для каждого конкретного случая. Именно студенты-бунтовщики двадцатых годов вновь открыли радикала Марта, и образ национального героя, в качестве альтернативы, был пронесен через последующее поколение студентов и руководителей левого крыла до нового университетского состава сороковых годов[10]. Кастро стал одним из самых посвященных последователей Марти; для нового честолюбивого освободителя Кубы «апостол» стал руководством к действию и источником законности. Кастро никогда не упускал возможности в публичных выступлениях соединить свое имя с революционными традициями, воплощенными Марти, и в самые темные моменты своей деятельности он смог найти поддержку в примерах, взятых из политических трудов Марти. Кастро, осужденный после неудачной попытки захвата казарм Монкада в 1953 г. и в то же время размышляющий над кажущимся невозможным планом создания революционного движения на Кубе, пишет своему другу: «По своему сходству ситуация напоминает мне попытку Марти собрать вместе всех кубинцев, достойных вести борьбу за независимость: каждый из них имеет свою историю, свои доблести, свои подвиги, каждый из них считает, что у него больше или, по крайней мере, столько же прав, сколько у остальных; только путем любви, понимания, бесконечной терпимости по отношению к отдельному человеку, каким бы малозначительным он ни был, только так можно достигнуть чуда. Возможно, по этой причине страницы истории Кубы, которыми я наиболее восхищен, не связаны с героическими подвигами на полях сражения, а связаны с огромной, героической и молчаливой задачей объединения кубинцев для борьбы»[11].
Действительно, поразительные параллели можно провести между жизнью Кастро и жизнью Марти. Оба были сыновьями испанских иммигрантов. Оба были на время осуждены за политическую деятельность на одном и том же острове — острове Пайне на западном побережье Кубы. Как и Кастро, во время своего вторжения на остров в 1956 г., Марти собрал деньги для экспедиции во Флориду, куда обычно высылали из Кубы, и на восточное побережье Соединенных Штатов. Марти высадился на отдаленном пляже на востоке Кубы при тяжелых обстоятельствах, хотя и не таких рискованных, как те, с которыми столкнулся Кастро в 288 километрах западнее этого места 61 год спустя. В действительности, диктатор Батиста был настолько уверен, что Кастро пойдет тем же маршрутом, как и Марти, что приказал расположить воздушное наблюдение за восточным берегом, но случилось так, что будущий освободитель высадился на западном побережье[12]. Совершенная Кастро попытка захвата казарм Монкада в 1953 году совпала с датой — 100 лет со дня рождения Марти, что позволило Кастро объявить, что он и его последователи, «поколение годовщины», являются действительными наследниками «апостола». Партия Марти, Революционная партия Кубы (РПК), как и более позднее движение Кастро, включали радикалов различных и в некоторой степени противоречивых направлений. Среди членов РПК были социалисты и анархо-синдикалисты, рабочие, многие иммигранты из Флориды, рабочие табачных фабрик. Менее важным было то, какую пользу и Марти, и Кастро получили от американских журналистов, распространявших их идеи, пока те были заняты партизанской войной. Джордж Юджин Брайсон из «Нью-Йорк Геральд» описывал Марти, а Герберт JI. Мэтьюс из «Нью-Йорк Таймс» — Кастро.
