Евгений Беркович - Прецедент
С блеском прошли его выступления в 1921 году в Соединённых Штатах Америки и Англии и весной 1922 года во Франции.
Лекции физика сделали для сближения недавно враждебных народов больше, чем все усилия дипломатов. Сам облик и манеры учёного разбивали стереотипы «тупого немца-врага». Журналисты тогда называли Эйнштейна «Гинденбургом немецкой науки» — немцам под командованием генерала-фельдмаршала в 1914 году не удалось завоевать Париж, зато это легко сделал после войны остроумный и общительный профессор из Берлина.
Правительство Веймарской республики высоко ценило заслуги Эйнштейна перед Германией, ему выражали признательность дипломаты, и не его вина, что с приходом Гитлера к власти чёрное стало считаться белым, а герой — предателем.
Макс Планк лучше многих понимал роль творца теорий относительности в современном мире, и поэтому для него особенно болезненным был процесс исключения Эйнштейна из академии. Как один из руководителей немецкой официальной науки он не решался на открытое выступление против властей, с другой стороны, потеря лица академии, исключающей из своего состава учёного такого ранга, била и по авторитету самого Планка. Поэтому ещё в конце марта и начале апреля Планк написал Альберту несколько писем от себя лично, в которых убеждал его добровольно покинуть академию, чтобы не доставлять «своим друзьям лишней боли и забот». К моменту получения первого письма от Планка Эйнштейн уже отправил своё заявление об уходе из академии, но узнать, что тот самый Планк, который, собственно, и привёл его в академию, фактически присоединяется к обвинениям нацистов и разделяет мнения геббельсовской пропаганды, было для Эйнштейна особенно горько.
В ответном письме от шестого апреля 1933 года Эйнштейн возражает Планку:
«Должен особенно подчеркнуть, что я ни в какой кампании о «немецких зверствах» не участвую. Я допускаю в пользу академии, что подобные клеветнические высказывания сделаны под внешним давлением. Но и это её не красит, и некоторые из лучших её членов испытывают сегодня стыд. Вы слышали, наверное, что из-за подобных лживых обвинений мой дом в Германии был разгромлен и конфискован. Это привело к тому, что голландские коллеги объединились, чтобы на первых порах помочь мне материально. Я эту помощь не могу принять, так как проявил предусмотрительность и подготовился к такому повороту событий. Но по этому примеру Вы можете легко представить себе, что думает заграница о применяемых ко мне мерах в Германии. Вот уж, действительно, настало такое время, когда порядочный человек в Германии должен стыдиться того, как низко со мной здесь поступают».[17]
Далее учёный напомнил о своих заслугах перед Германией и о той кампании травли, которая в последнее время разворачивается против него в газетах правого толка. При этом ни один член академии не вступился за коллегу, которого шельмует на глазах у всего мира прогитлеровская пресса. Теперь же речь идёт о судьбе целого народа:
«Объявленная война на уничтожение против моих беззащитных еврейских братьев вынуждает меня бросить на чашу весов всё моё влияние, которое есть у меня в мире».
Отметим, что слова «война на уничтожение» против евреев были сказаны весной 1933 года, когда большинство людей в Германии и в остальном мире не видели ещё смертельной опасности от гитлеровского режима, надеялись, что «естся не так горячо, как варится» и скоро сами собой вернутся «золотые времена демократии и свободы». Ни о какой Катастрофе тогда почти никто не думал.
Далее Эйнштейн попытался ещё доходчивей растолковать старшему на двадцать лет коллеге свою позицию, и как опытный лектор привёл основателю квантовой физики и нобелевскому лауреату наглядный пример:
«Чтобы Вы лучше поняли, я прошу Вас на минуту представить себе такую картину — Вы профессор в пражском университете. И там приходит к власти правительство, которое лишает чешских немцев средств к существованию, одновременно путём насилия запрещает им покидать страну. Вдоль границы устанавливаются посты, которые стреляют в тех людей, кто хочет уехать без разрешения из страны, чьё правительство ведёт против них бескровную войну на уничтожение. Считали ли Вы тогда правильным всё это молчаливо принимать, не вступаясь за них? И разве уничтожение немецких евреев взятием их на измор не является официальной программой сегодняшнего немецкого правительства?»[18]
Слухам о том, будто Макс Планк целиком и полностью поддерживает Гитлера, Эйнштейн не верил. Но и поведение своего старшего товарища при новой власти он не одобрял. Давая моральную оценку действий своих друзей и коллег в этом конфликте, творец теорий относительности писал:
«Планк пытался, где возможно, смягчить ситуацию, но не нашёл никакого компромисса между своими словами и делами. И Лауэ, и Нернст,[19] особенно первый, вели себя образцово. И всё же, я бы, будь даже и не евреем, при подобных обстоятельствах не остался бы президентом Общества имени кайзера Вильгельма».[20]
Эйнштейновскую оценку деятельности Планка подтверждает попытка президента Общества кайзера Вильгельма лично заступиться за выдающихся учёных-евреев. Об этом сам Макс Планк рассказал уже после войны в специальном отчёте, составленном в 1947 году. В мае 1933 года он добился приёма у Гитлера и пытался убедить свежеиспечённого рейхсканцлера, что такие люди, как Габер или Эйнштейн полезны для страны. По мнению Планка, для таких евреев следовало бы сделать исключение и дать им возможность продолжать научные исследования на благо Германии. Планк убеждал фюрера, что существуют, мол, разные евреи, встречаются старые семьи, верные лучшим немецким традициям, носители истинно немецкой культуры.
Планк настаивал, что нужно подходить к евреям дифференцированно, делать различия между ними. Гитлер резко возразил: «Это неверно. Жид есть жид, все евреи связаны одной цепью. Где есть один жид, там сразу соберутся евреи всех видов».[21]
Макс Планк осмелился возразить рейхсканцлеру, что изгнание за рубеж лучших учёных ослабит Германию и, наоборот, укрепит наших возможных противников. В ответ на это Гитлер стал хвастаться, что обойдётся без евреев, его речь становилась всё более быстрой и возбуждённой, в конце концов, фюрер впал в такой раж, что сильно ударил себя по колену и закончил с угрозой:
«Говорят, что я страдаю временами от нервной слабости. Это клевета. У меня стальные нервы».
