Николай Амосов - Монолог
Подчеркивая значение раннего возраста для формирования личности, я, однако, ни в коей мере не склонен сужать проблему воспитания в целом. Ведь, в конце концов, воспитание — это то направляющее, дисциплинирующее, просвещающее влияние, которое в течение всей нашей жизни оказывает на нас общество, отдельные его институты. И осуществляется это влияние не только с помощью многочисленных учебных программ, правил и законов. Оно обусловливается условиями жизни. И надо бы иметь четкое представление о том, какие условия воспитывают социальную нацеленность личности, вырабатывают в ней ответственность за все, что происходит рядом. Ведь только если человек осознал себя как личность, призванную приносить пользу тем, кто живет рядом, и обществу в целом, если он постиг, насколько радостнее отдавать, чем потреблять, — только тогда приложение его энергии, все его запросы и увлечения будут глубоко моральны в самом широком смысле этого слова. А вся его деятельность будет способствовать устойчивости и прогрессу общества.
Варьируя в модели личности так называемые переменные величины и тем самым как бы пробуя различные условия, мы наверняка найдем такие стимулы необходимого обществу поведения, которые сделают его внутренне необходимым для человека. Итак, как сделать, чтобы личные интересы каждого всегда совпадали с интересами общества? Правда, иной раз едва ли не более обязательным считается, чтобы человек жертвовал личным ради общественного. Но есть в такой постановке вопроса некоторая натужность. Куда естественнее не жертвовать, а сочетать. Когда общественное по-настоящему занимает и волнует нас — оно уже наше личное. Какие же реальные изменения нужны в жизни, чтобы именно так всегда и было?
Я уже упоминал о моделях, созданных в отделе биокибернетики Института кибернетики АН УССР. Это еще далеко не те полные модели социальной личности, которые нами задуманы. Но, тем не менее, они уже наглядно демонстрируют многие взаимосвязи в социальном поведении человека. В частности, они подтверждают прямую зависимость между социальной активностью индивидуума и его эмоциональной сферой.
Скажем, мы задались вопросом: какие воздействия нужны, чтобы повысить трудовую активность человека? Ими оказались: улучшение условий труда, помощь в повышении уровня профессиональной подготовки, увеличение заработка, моральное поощрение, давшее работнику уверенность в нужности своего дела. Модель продемонстрировала, как резко при этом возросло у человека удовлетворение от деятельности. И мы проследили, как он начал работать напряженнее, с большей отдачей. Таким образом, машина, по сути, воспроизвела частный случай сближения личного с общественным.
Мне могут сказать: «Вы ломитесь в открытую дверь — так долго искали и, в конце концов, нашли азбучные истины, это же топор под лавкой. Стоит ли овчинка выделки?» Да, стоит! Теперь, когда, умудренный жизнью, знанием собственных и чужих ошибок, думаешь о работе своей и товарищей по клинике, лаборатории, понимаешь, сколько подводных камней удалось бы обойти, насколько эффективнее сделать деятельность нашего коллектива, если бы он мог практически воспользоваться такими сейчас гипотетическими моделями. Но пока это дело будущего, вот и приходится нередко махать кулаками после драки, утешаясь приобретенной мудростью.
Эти модели могут быть многообразными. Более полные и разносторонние позволят продемонстрировать более сложные зависимости и выявить все многочисленные стимулы, нужные для того, чтобы свои личные потребности человек прямо увязывал с общественным благом. Это и будет поиск тех условий, воспитательная функция которых так нужна обществу.
Спору нет, превращению работы в источник положительных эмоций будут способствовать и объективные условия, связанные с прогрессом науки.
Проблемы психологии и воспитания, выдвинувшиеся в наши дни в число первоочередных, в будущем станут еще насущнее. Скорее всего, на психологию кроме чисто научных будут возложены и определенные практические обязанности. Я представляю это себе как своего рода психологическую службу, подобную медицинской. Она понадобится для того, чтобы не оставлять психику человека без внимания, как что-то стихийное и неуправляемое. Не в том, конечно, смысле, что каждым человеком нужно будет управлять с некоего центрального пульта и навязывать ему то или иное поведение. Ничего подобного, к счастью, не требуется. Но психологи станут руководить воспитанием детей и взрослых, подбирать рабочие коллективы, определять меру труда, влиять на уровень душевного комфорта граждан.
Я говорю: уровень душевного комфорта. Но, может быть, не стоит бояться слова «счастье»? В конце концов, речь о нем. Максимум счастья граждан — одно из важнейших условий коммунизма.
Однако было бы наивно думать, что при коммунизме на земле будет царить всеобщее и постоянное, ничем и ни для кого не омрачаемое счастье. К достатку люди быстро привыкают и перестают ощущать его как благо. Человеческие же эмоции останутся. А значит, останутся с человеком и мелкие огорчения, и серьезные беды, и боль.
Производственная структура нашего общества, уже теперь очень сложная, в дальнейшем еще больше усложнится. Следовательно, не обойтись без системы управления, а значит, и должностного неравенства. Среди людей, стоящих на разных ступеньках технологической иерархии, даже при полном удовлетворении потребностей кто-то может быть недоволен своим положением — ведь во многих очень сильны потребность в самоутверждении, стремление к лидерству. Кстати, последнее мне кажется положительным стимулом, и подавлять его, думается, не стоит, если он, конечно, не выходит за пределы моральных норм.
Так или иначе, нельзя забывать, что всегда останутся различия в характерах, индивидуальные оценки, самолюбие, личные привязанности и личная неприязнь. Будут и связанные со всем этим трудности во взаимоотношениях. Можно лишь надеяться, что их удастся свести до минимума. Где этот минимум — мы еще не знаем. И потому так важно уже теперь исследовать меру воспитуемости человека. Нужны эксперименты, выявляющие возможности воспитания на всех этапах развития личности, начиная с раннего детства.
Психологам и педагогам предстоит понять, в какой мере реально очень разных по генетическим задаткам людей сделать добрыми и щедрыми, всепонимающими и сострадающими, решительными и убежденными, знающими острую потребность в творчестве и чуждыми мелкой суетности, способной поглотить человека.
Конечно же, они стары, как мир, эти задачи. Но до сих пор неизвестно, насколько в каждом конкретном случае можно рассчитывать на успех. При воспитании детей, например, он зависит от таланта педагога, его психологического чутья, его чувств, его энергии, его собственного духовного потенциала. А не следует ли взять на вооружение какие-то конкретизированные методы, разработанные с почти математической точностью, но извлеченные как раз из опыта больших педагогов и при этом рассчитанные на разные типы личности? Все это и должна выяснить психология.
