Г.И. Мишкевич - Доктор занимательных наук
- Совершенно верно!
(В 1913 году, когда выйдет в свет «Занимательная физика», этот эпизод найдет в ней свое место.)
При изучении закона сохранения энергии Мазлумов предложил ученикам написать сочинение на тему «Мой проект вечного двигателя» и математически доказать невозможность его осуществления. В классе были развешаны чертежи различных двигателей подобного рода - пружинные, гидравлические, тепловые, шаровые, колесные. Перельман избрал темой своего сочинения устройство, описанное в повести М.Е. Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия». Ее герой мещанин Презентов изобрел механический перпетуум мобиле. Яков, подробно описав его устройство, приложил расчет, подтверждавший неосуществимость проекта.
Хорошо успевал Яков и в языках: «француз» Эрнест Баи и «немец» Карл Вельст не могли нахвалиться своим учеником.
Единственный предмет, по которому Перельман отставал, была гимнастика. Занятия вел Георгий Громыко, штабс-капитан 4-го гусарского Мариупольского полка, стоявшего в Белостоке. Но так как отметка по данному предмету не входила в свидетельство об окончании училища, то Перельман не очень огорчался своими неудачами на уроках бравого штабс-капитана.
Все свободное от занятий время отдавалось чтению. Читал Яков не только много, но, главное, систематично: мать составила обширный список книг, которые надлежало в строгой последовательности освоить. Кроме ученической и городской библиотек, Яков посещал читальню при книжном магазине «Общественная польза» на Прудской улице. Читальня получала более 60 газет и журналов, книжные новинки. Яков вел дневник «Прочитанное», в который записывал отзывы на полюбившиеся ему книги и выдержки из этих книг. Учитель русского языка и словесности Ф.И. Шиманский научил Якова правилам конспектирования. Дневник пятиклассника Перельмана однажды стал предметом обсуждения на педагогическом совете и был признан образцовым.
Так исподволь еще в школьные годы началась закладка фундамента глубоких знаний и шло формирование будущего популяризатора науки.
Учитель истории (он же инспектор училища) В.Я. Кудрявцев в 1901 году напишет об ученике Якове. Перельмане: «Прошел курс учения, не оставаясь на второй год ни в одном из классов. Обстановка, окружавшая с самого раннего детства Перельмана, благоприятствовала его правильному развитию. Мать Перельмана - учительница по профессии, вполне знакома с правильными приемами начального обучения, умелою рукою направляла первые шаги своего сына на школьном пути, укоренив в нем очень рано твердое сознание необходимости труженической жизни. При таких условиях Перельману, одаренному отличными способностями, нетрудно было проходить курс учения средней школы. Отличаясь примерным трудолюбием и образцовой дисциплиной в отношении к своим ученическим обязанностям, Перельман всегда был в числе самых лучших учеников по успехам. Характером Перельман отличался весьма спокойным, ровным и тихим… За последние два года Перельманом прочитано значительное количество книг, из коих две трети научного содержания. По своему умственному развитию Перельман выделяется из среды своих товарищей».
Уже в юном возрасте Яков начал понимать, что жизнь в его родном Белостоке не так тиха и безмятежна, как о том писали в «Белостокском листке» и в «Гродненских губернских ведомостях». Все чаще бастовали задавленные нуждой и притеснениями ткачи, кожевники и железнодорожники. Якову врезались в память бурные события в городе - январская стачка 1895 года, начатая на суконной фабрике Новика и переросшая в забастовку 15 тысяч рабочих. Да и как было не запомнить событий тех лет!? Ведь возле самого дома Домерацкого на Александровской улице, где жила семья Перельманов, ткачи устроили баррикаду из поваленных фонарных столбов и камней разобранной мостовой и до позднего вечера сражались против полицейских и казаков…
В марте 1899 года новая волна событий прокатилась по Белостоку. Особенно запомнился юному реалисту день, когда ткачи хоронили товарища, забитого плетями в полиции до смерти. Тогда же пристав Шпилевский с ордой «фараонов» ворвался в реальное училище и в поисках «крамолы» учинил форменный погром.
Через Белосток в начале века пролегал один из тех нелегальных каналов, по которым печатавшаяся за границей ленинская «Искра» проникала в Россию. Естественно, что распространялась она и среди рабочих самого Белостока.
Нарастало в городе революционное движение, нарастал и репрессивный аппарат. Власти довели штат полицейских до 300 человек, появилось жандармское управление, на Кладбищенской и Полевой улицах спешно возводились тюрьмы…
Впоследствии Перельман вспоминал об этом времени, как о времени своего духовного взросления. Он говорил, что белостокские события тех лет были для него наглядными уроками, благодаря которым он стал лучше понимать жизнь, яснее видеть ее социальную, классовую основу.
Первый опыт
В мае 1899 года Якову в читальне попалась на глаза вышедшая третьим изданием книжонка некоего виленского магистра Махина, в которой утверждалось, что в ноябре 1899 года «наступит конец света». Подобных сочинений в ту пору появлялось немало, особенно в провинции, где ловкие шарлатаны наживались на невежестве обывателей. В предисловии Махин писал, что «даже ученые мужи и те предсказывают на конец года обильное выпадение звезд» (действительно, в научных журналах сообщалось об этом), что, дескать, знаменует приближение «конца света».
Яков решил попытаться найти объяснение предстоящему небесному явлению. На столе появились книги Камилла Фламмариона «Общедоступная астрономия» и «По волнам бесконечности», «Астрономические вечера» Германа Клейна, сочинение Александра Гумбольдта «Космос» и труд итальянского ученого астронома Джованни Скиапарелли о падающих звездах. Постепенно росла груда выписок и стала обрисовываться научная причина звездопадов. Юному Перельману неожиданно пришла в голову мысль… написать научно-популярную статью об ожидаемом небесном явлении и разоблачить в ней вздорные измышления «магистра» Махина. Мысль поистине была дерзкой! Подумать только, с одной стороны, «виленский магистр» с его брошюрой о конце света и, с другой, - никому неведомый семнадцатилетний школяр из Белостока в роли опровергателя! Он рассказал матери о своем намерении, и она горячо поддержала сына. О задуманном Яков не решился поделиться даже со своими любимыми учителями Бунимовичем и Мазлумовым. По существовавшим тогда правилам ученикам под угрозой исключения из школ запрещалось печататься в газетах и журналах.
