Дмитрий Оськин - Записки прапорщика
— Ничего особенного не было, господин полковник, просто мне не понравилось его вмешательство в чужие дела.
— Он был обязан вам напомнить, что офицер должен с солдатами и на службе, и в неслужебное время держать себя, как подобает офицеру.
— Может быть, вы и правы, господин полковник, но когда я встречаю своего товарища, друга детства, то не могу к нему подходить иначе, как к моему бывшему товарищу.
— Значит, у вас в комнате ваш товарищ был?
— Это мой односельчанин, друг детства.
— Ну, это другое дело. Я полагал, что к вам вообще заходят солдаты.
В тот же день при встрече с о. Николаем я завел разговор о происхождении Завертяева.
— О, это отличный молодой человек, прекрасный офицер. Из хорошей семьи, в нем сразу воспитание чувствуется, — говорил поп. — Его отец — директор крупного предприятия в Средней Азии, в чине действительного статского советника.
Теперь понятно, почему Завертяев сидит делопроизводителем полкового суда.
К моему удивлению, вскоре после разговора с попом Завертяев снова появился в моей комнате.
— Простите меня, прапорщик Оленин, что я допустил у вас неуместную выходку.
Я насторожился.
— Я считаю, что вы совершенно правы, когда, встречаясь со своими старыми знакомыми, в каком бы они звании ни были, принимаете их в дружественной форме. Я поступил бы точно так же, если бы встретился с каким-нибудь школьным товарищем, хотя бы и в солдатском платье.
— Я вам тогда же сказал, Александр Исаич, что это мой земляк.
— Я поступил по-мальчишески, просто не подумал, прошу извинить меня.
— Я человек не злой, ничего особенного не произошло. Если я сказал вам грубость, то прошу в свою очередь извинить меня.
* * *Кириллов предложил мне пойти на следующий день вместе с людьми моей команды, а по возможности и с офицерами 12-й роты в Сапанов.
— Почему завтра? — спросил я.
— Сегодня заканчиваем мост, и с завтрашнего дня ход сообщений будет так же безопасен от пуль австрийца, как обоз 2-го разряда.
Пригласил Ханчева, Моросанова. Пошли. Увидели прекрасный надземный ход сообщений, широкий, устланный тонкими досками, чтобы нога не утопала в грязи. Построен зигзагообразно и с учетом направлений летящих от противника пуль. Корзины в один метр, наполненные землей, представляли из себя непроницаемую для пуль броню. Особенное восхищение Моросанова, Ханчева и других вызвал устроенный мост. Широкий, на крепких основах, глубоко забитых в дно реки, с устланными по краям моста мешками с землей, он представлял из себя, по выражению Ханчева, «Сапановский проспект».
— Прямо хоть с сестрами прогуливаться!
С этого дня связь с Сапановым усилилась.
Приехал прапорщик Ущиповский. Передав ему саперную команду, я отправился к командиру за получением дальнейших распоряжений.
— Сегодня должен уехать прапорщик Боров, — сказал Радцевич. — Я прошу вас на время его отпуска принять на себя заведывание газовой командой.
— Слушаюсь, господин полковник.
Газовая команда помещается рядом с саперной. Солдат было в четыре раза меньше, всего тридцать человек. Но для меня это дело представляет интерес, хочется поближе познакомиться с газовой обороной. Нашел прапорщика Борова. Молодой добродушный украинец ускоренного выпуска Алексеевского военного училища.
— А, Оленин, душа мой! — приветствовал он меня. — Я так и думал, что тебе придется газовой обороной ведать. Пойдем, познакомлю с моим химическим арсеналом.
Построив свою команду, Боров объявил, что он уезжает на три недели в отпуск, — плюс дорога, — хитро добавил он, и за время его отсутствия по распоряжению командира полка начальником команды будет прапорщик Оленин.
— Прошу его: слушаться лучше, чем меня. Если я лодырничал и вас мало подтягивал, то уж прапорщик Оленин этого не допустит.
Отношение прапорщика Борова к солдатам показалось мне товарищеским.
Вгляделся в лица солдат. Заметно, что они не считали меня хуже Борова.
— Будем работать, ваше благородие! — закричали солдаты в ответ на слова Борова.
После этого прапорщик Боров повел меня в химический склад.
По сути дела никаких химических принадлежностей в этом складе не было, если не считать несколько десятков сваленных в кучу противогазов Куманта-Зеленского, являвшихся учебным материалом для газовой команды. Тут же была отложена сухая древесина, вернее крупная щепа.
— Для чего противогазы, я знаю, а вот для чего щепа — не понимаю.
— Хэ! — хитро прищурился Боров. — Химическое дело — тонкая штука. Нужно быть подлинным химиком, чтобы понимать. Щепа… — протянул он. — А вдруг ежели газовая атака, как газ будешь отгонять?
— Не щепой, надеюсь.
— Погоди, слушай до конца. Солдаты, конечно, противогазы наденут, но в противогазе просидишь недолго. Надо газ выкурить. А как?
— Щепу надо зажигать.
— Хэ, смекалистый ты парень, из тебя химик будет. Теперь погляди вот это.
Боров подвел меня к большой мачте, на которой болтался флюгер.
— Это, друг мой, матереологичеокая станция.
— Какая же это «матереологическая станция»? Просто флюгер, у нас такие в деревне на мельницы вешают.
— На мельницы… А для чего вешают?
— Вероятно, для определения направления ветра.
— Хэ… Ну, и здесь для того же. Вот ежели, скажем, ветер идет с нашей стороны в сторону австрийца, как сейчас флюгер показывает, то можно спать спокойно, газ против тебя не выпустят. Если же ветер в нашу сторону, то держи ухо востро.
— Мудреная штука! — рассмеялся я. — Покажи, что еще есть.
— Пойдем в помещение команды.
Вошли в большую землянку, специально вырытую для размещения газовой команды. На земляных нарах лежало два солдата.
— Вы тут чего валяетесь? — набросился на них Боров.
— Живот болит, ваше благородие.
— Опять наверное шлялись по деревне, нажрались чего-нибудь.
— Никак нет, ваше благородие, чечевица вечор была, так от ей и несет.
— Знаем мы эту чечевицу! Так вот смотри, — обратился ко мне Боров, проводив в один угол землянки, где было свалено несколько небольших колоколов и здоровых толстых литровых бутылок.
— Это тоже химия? — рассмеялся я.
— Хэ…
— Я тут ничего химического не вижу.
— Эх, какой ты дурень! Ты вперед послушай, что я тебе скажу, а потом делай вывод. Ну вот, скажем, мой матереологический пункт показывает, что ветер в нашу сторону.
— Допустим, что так.
— Вообрази, что австриец выпустил газ.
— Воображаю.
— Как создать тревогу, чтобы люди надели противогазы?
