Татьяна Данина - Воспоминания фельдшера, Михаила Новикова, о Финской войне
Как потом выяснилось, рядовой Кайда воевал один против 60 финнов! Свидетельством этому было 60 пар брошенных противником лыж и более 20 убитых нападавших. С прибытием комендантской роты группировка финнов была рассеяна. Рядовой Кайда был удостоен звания Героя Советского Союза. После этого я его изредка встречал и всегда удивлялся его мужеству. Вместе с тем он оставался простым, скромным пареньком, по-прежнему продолжал служить шофёром командира полка и нигде никогда не хвастался своим подвигом. Такие люди были на той войне.
Ещё у нас в роте был то ли рядовой, то ли ефрейтор – редактор боевого листка. Кажется, вчерашний студент, еврей по национальности. Фамилию, к сожалению, запамятовал. Может быть, он ещё живой? Всегда находился среди красноармейцев на передовой, был незаменимым пропагандистом и агитатором в роте. Ежедневно в снег и стужу выпускал, разносил, прочитывал во взводах нужную бойцам рукописную газету. За войну выпустил 132 номера, был награждён медалью "За боевые заслуги".
Нам было по сводкам и из газет известно, что на Карельском перешейке в районе Выпури (Выборга) идут тяжёлые кровопролитные бои по разгрому линии Маннергейма. Но мы не знали, когда закончится война и наступит мир. В это время в частях появлялись пропагандисты и агитаторы, якобы настоящие финны в своей военной национальной форме. Они вели с красноармейцами беседы о том, что уже в городе Терриокки организовалось новое демократическое финское правительство, что народ Финляндии желает у себя сделать социализм… Мы этому не могли не верить и намерены были продолжать начатую войну до победного конца. Хотя опять же из газет и радио узнавали, что где-то на территории Швеции создаётся и готовится выступить против нас 150-тысячная армия. Это здорово пугало, и упрочивалась у бойцов вера в самодельных агитаторов, говоривших о расположении к нам простого финского народа.
Но из родного города Бийска я получил известие о том, что там формируют из добровольцев батальон на финский фронт, старший брат Иван сообщал с Урала, что его тоже призвали в армию – и не на переподготовку. Маленькая начатая война стала разрастаться в большую и длинную войну. Всегда так бывает? А на войне, как на войне, чего только не происходит, от драматического до весёлого. И больше запоминается как раз смешное, наверное, потому, что человек не может постоянно жить с трагическим, ему лучше и легче улыбаться.
Белофинны в составе двух отделений полуокружили пулемётный расчёт, которым командовал сержант Яковлев, с намерением захватить бойцов живыми. Схватка была смертельная. У сержанта Яковлева дрогнули нервы, и он, панически боясь неминуемой гибели, бросился убегать от своего расчёта. Второй номер, долго не задумываясь, схватил винтовку и крикнул ему вдогонку: "Стой! Убью!". Сержант остепенился, пришёл в себя и вернулся к пулемёту. От шквального пулемётного и ружейного огня финны не выдержали стойкой обороны наших бойцов, покинули поле боя, оставив с десяток трупов. В разгар схватки ещё подоспел вседотошный командир полка полковник В.Т. Кузнецов с подмогой и вселил уверенность в полный успех боя. Мы потеряли двоих своих людей.
Рядового, второго номера, кажется, Степанова, за личный героизм и мужество представили к ордену Красного Знамени, а сержанта Яковлева за умелое руководство боем – к медали "За боевую доблесть". Но в верхах, далеко от передовой, распорядились по-своему: как это, младшему командиру – только медаль, а рядовому – орден? Переиграли, и орден незаслуженно получил Яковлев, а Степанов – медаль…
Тот, кто не был никогда на войне, не сможет определить силу страха перед смертью. Человек со слабыми нервами теряет самообладание и не может владеть собой. Таким приходится особенно плохо. В роте был у нас один из командиров взводов младший лейтенант Крылов. Красивый, рослый, крепкого телосложения юноша, в котором, казалось бы, есть все качества командира. И вот в одном из тяжёлых боёв он прямо на передовой помешался рассудком, не выдержал сплошной лавины огня, смертей бойцов и рухнул на землю в припадке эпилепсии. А тяжесть боя невозможно ни в книге описать, ни в кино показать, это разве что в документальном фильме получится отобразить, как на самом деле всё происходит. В любом бою исключительное значение имеют роль и авторитет командира.
Тогда, на финской, в боевых подразделениях по пальцам можно было пересчитать командиров и начальников, которые бы имели высшее военное образование. Там, где я служил в 1935-39-х годах, в полку было всего два врача, которые имели институтское медицинское образование. Если командир части оказывался человеком умным и порядочным, пусть не имел ещё достаточного командно-жизненного опыта, он высоко ценил и всегда прислушивался к разумным советам врачей. И у такого командира медик был правой рукой. Ну а если командовал частью неуч и самодур, от такого добра не жди, для него никто не будет в уважении и почёте. Пример из жизни. Доктор Андрей Иванович Годуменко освободил от несения службы больного офицера Блохина. Узнав об этом, взъярённый командир части (как это, с ним не посоветовались!) передал через посыльного свой приказ доктору Годуменко: заступить на дежурство по части вместо заболевшего Блохина… Кстати, Годуменко благополучно прошёл обе войны, потом окончил Военно-медицинскую академию имени Кирова. А в жизни всего нахлебался, даже попадал под сталинский пресс репрессий. Доктора Годуменко бойцы боготворили, а командира части терпеть не могли.
Прислали к нам в пульроту командиром взвода младшего лейтенанта Анатолия Шереметьева. По образованию и опыту работы – археолог, кандидат наук, коренной ленинградец. На такую ничтожную должность "Ваньки-взводного" его направили после ускоренной шестимесячной подготовки, прежде взяв прямо с кафедры института, где он преподавал. Это был добросовестный безупречный командир, которого все любили. Роста невысокого, худощавый, слегка флегматичный, неторопливый в движениях и в быту, мне казалось, он вполне мог бы сыграть роль профессора Паганеля вместо Николая Черкасова в фильме “Дети капитана Гранта”. Вот только за опрятностью форменной одежды не следил и за это частенько от старших по службе получал замечания. Чтобы не простыть, он вместо офицерского кашне на шее носил вафельное полотенце. На переднем крае поражал всех нас тем, что не берёг себя, ходил в рост, как на Невском проспекте. Жил вместе с бойцами, ел из солдатского котелка, вызывая симпатию бойцов. Любили его за вдумчивость, содержательность, широкий кругозор. А уж если он садился на любимого своего конька – археологию, историю, то мы просто заслушивались его рассказами. Чем больше я присматривался к нему, тем больше убеждался: он глубже всех нас мыслил и больше других малообразованных командиров знал, что начатая недобрая захватническая война исходила не от финнов, а всецело от страшного людоеда Сталина. Простым людям, в частности и мне, трудно было разобраться и понять сущности политики. А умные люди видели дальше, знали, анализировали, понимали, что происходит, но не могли сказать лишние слова никому: те, кто рядом, тут же донесут, сдадут, и кончишь свой век на Колыме, а в тылу – строевой заслон НКВД.
