Глеб Бакланов - Ветер военных лет
Прямо с марша мы вступили в бой на берегах Березины. На участке от Борисова до Бобруйска кроме курсантов насмерть стояли части 100-й стрелковой дивизии и сводный отряд 4-й армии.
Еще совсем недавно эта полноводная река спокойно текла через неяркие луга Белоруссии. И вдруг она стала не просто рекой, а водным рубежом, закипела от разрывов снарядов, окуталась пеленой дыма, задышала горячо и тяжко.
Жарко на Березине было во всех отношениях. Нещадно палило летнее солнце. Горели деревни и села. Полыхали на железнодорожных путях цистерны с горючим. Огненным смерчем взлетали в небо взорванные склады с боеприпасами.
На нас нацелилось самое острие 4-й немецкой танковой армии, которая стремилась как можно быстрее форсировать Березину, захватить рубеж Днепра и наступать на Смоленск. Однако бои за каждый метр земли только между Березиной и Днепром продолжались около недели.
Наша 1-я Московская мотострелковая дивизия оседлала автостраду Москва Минск, сражалась яростно и самоотверженно. Знаю точно, что ни одной пяди советской земли не отдали бойцы дивизии без боя, ни разу не оставили позиций без приказа командования.
Здесь, под Борисовом, я впервые понял, что составляло главную силу командира нашей дивизии. Он жил и командовал соединением так, как будто был лично ответствен не только за общий ход операций на нашем участке фронта, но и за исход каждого боя, за жизнь и смерть каждого бойца и командира. Его выдержка, мужество и личная храбрость были примером для бойцов и командиров.
Через два дня после первого боя теплой июльской ночью мы выкашивали уже выколосившиеся хлеба на берегу реки Бобр, перед участком обороны нашего полка. Тяжелые колосья пшеницы с грустным шуршанием падали к ногам косарей. Я шел по кромке скошенного участка. В неверном и слабом свете луны слегка колыхалась пшеничная стена.
Неожиданно под ногами зазвенела коса, на которую я наступил, заглядевшись на сказочную красоту хлебного поля. С земли вскочил незнакомый мне боец, виновато вытянулся.
- Устал? - спросил я.
Он переступал с ноги на ногу и молчал. Я понял: наверное, не так давно крестьянствовал и теперь горько жалел пропавший хлеб и нелегкий труд неизвестных ему людей. Я пошел дальше, думая о других, человеческих потерях. Вчера, например, пропал командир нашего полка Павел Гаврилович Петров. Поехал со своим адъютантом Григорием Печниковым на броневичке в один из батальонов и ни слуху ни духу о них. Может быть, лежат в этих высоких хлебах?
Еще раньше, когда мы начали отходить от Березины, поехал на машине в одну из рот заместитель командира полка по политической части старший батальонный комиссар Дидик, но ни он, ни шофер не добрались до подразделения. Обратно они тоже не вернулись. Мы опросили всех, кто мог знать что-нибудь о судьбе пропавших, но ничего точно выяснить не смогли. Один из полковых разведчиков не очень уверенно утверждал, что, кажется, как только их машина выехала на автостраду, тут же началась сильная стрельба. Во всяком случае, полк остался без командира и замполита.
Пришлось мне принимать командование полком, а в обязанности замполита, а вскоре и комиссара вступил секретарь партийного бюро полка старший политрук Вьюнков (имя и отчество, к сожалению, запамятовал). Это был энергичный и деятельный политработник.
Он хорошо знал личный состав полка, не говоря уже о коммунистах, с которыми много работал, будучи секретарем партбюро. Вьюнков с завидной неутомимостью успевал сделать десятки дел, побывать там, где трудно и сложно, переговорить с людьми по душам так, чтобы помочь красноармейцу или командиру обрести внутреннюю, духовную крепость, которая особенно нужна была на этом первом, труднейшем этапе войны.
Хочу отметить, что вообще наша дивизия располагала исключительно сильным партийно-политическим аппаратом. Его возглавляли заместитель командира дивизии по политчасти старший батальонный комиссар Виктор Васильевич Мешков и начальник политотдела старший комиссар Степан Иосифович Антошкин, люди подготовленные, опытные, показавшие себя и в довоенное время талантливыми политработниками.
Но вернемся к событиям той теплой июльской ночи. Когда я подошел к своему наблюдательному пункту, оборудованному на краю выкошенного поля, уже вернулись бойцы, посланные на розыски командира полка и замполита.
- Нашли?
- Никак нет, товарищ капитан.
Там, у леса, поближе ко второму батальону, говорят, видели, как горел броневичок. А самих никто не видел.
Светало. Противник лениво постреливал, воевать тогда гитлеровцы начинали ровно в семь утра, не раньше. Надо было готовиться к очередному бою. Ни времени, ни возможностей для дальнейших поисков, к сожалению, не было...
На наблюдательном пункте меня ждал красноармеец комендантского взвода Николай Штейн, известный в предвоенные годы боксер, чемпион страны в среднем весе. Мне нравилось его лицо, нисколько не пострадавшее от занятий боксом
("Я потому и чемпионом стал, - шутил он, - что не мог позволить противнику испортить мне физиономию").
Нравилась ладная фигура с мощными мускулами. А больше всего нравились его разумная, я бы сказал, расчетливая храбрость, которую он принес в бой с ринга, находчивость и быстрота реакции.
Мы отправились в 3-й батальон. Им командовал капитан Василий Былинкин. Кстати, Былинкин, участник войны с белофиннами, был одним из немногих, кто в нашем полку имел боевой опыт. Кроме Былинкина и меня раньше воевал еще лишь командир 1-й роты старший лейтенант Титов. Итак, мы шли полем. Утренняя прохлада приятно бодрила. Я предложил Штейну:
- Давай-ка бегом!
Через пять минут мы были на наблюдательном пункте 3-го батальона. Былинкин, такой плотный, что при его небольшом росте он казался толстым, почти круглым, завтракал в только что вырытом окопе. В нем было прохладно, как в погребе, и немного сыро. Круглое лицо комбата с мягким носом и большими глазами было так же невозмутимо, как на старте армейских соревнований по лыжам, где его взвод постоянно занимал первое место.
- Кашки пшенной не хочешь? - приветливо спросил он. - Или, может, чайку?
- Кашки хочу. Чайку тоже. А еще больше хочу уточнить с тобой наши сегодняшние боевые дела.
Договорившись обо всем, мы со Штейном пошли обратно на свой НП. Было около половины седьмого. В небе появилась "рама" - разведывательный самолет противника, высматривавший цели для артиллерии и авиации фашистов. "Рамой" солдаты называли его потому, что он имел два фюзеляжа и напоминал с земли раму.
Ровно в семь, точно по расписанию, появились девять немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Пикируя до высоты 80 - 100 метров, они начали обрабатывать боевые порядки полка. Ударили фашистские минометы и артиллерия. Появились фашистские танки и густые цепи автоматчиков. Батальон Василия Былинкина отразил уже несколько атак гитлеровцев, когда его сосед, командир батальона Павел Шурухин, по телефону доложил, что его позиции обходят вражеские танки.
