Лев Гумилев - Меня называют евразийцем
Вообще, литовцы нанесли значительно больше обид и оскорблений захваченным подчиненным Черной Руси, Белой Руси, Волыни (а поляки захватили Червленую Русь — Галицию), и везде русские оказывались в очень угнетенном состоянии. А татары, не желавшие принимать ислам, находили убежище на Руси. Главным образом они ездили в город Ростов — это был самый культурный город в Великороссии. Половину его населения составляла меря. В Ростове даже был большой храм Керемету — их богу. А на другой стороне, в центре города, стоял храм Николая Угодника, в который ходила другая половина города — русские христиане. Посередине же был базар. И русские и меря великолепно уживались друг с другом. А через некоторое время меря тихо и спокойно приняла православие. Кстати, фактически русские приняли православие тоже довольно вяло, долго оставаясь двоеверцами: они признавали и христианскую религию, и нечистую силу, которую старались задобрить подарками. Такое двоеверие распространено до сих пор, когда люди считают, что не надо ссориться ни с Богом, ни с дьяволом. С Богом — нехорошо, а дьявол может сделать что-нибудь неприятное. Священники, которых отправляли по деревням, были простые русские люди, и они великолепно понимали — дьявол-то есть! И поэтому они никак не наказывали двоеверов. Осуждали, но не наказывали. Поэтому это двоеверие стало религиозной основой Древней Руси. «Чистое» православие сохранялось только во Владимирской митрополии. В ней властвовал тогда наследник Феогноста митрополит Алексей (Бяконт), хотя чаще всего он жил в Москве. Его крестным отцом был не кто иной, как Иван I Калита. При Иване II, сыне Ивана Калиты, Алексей был фактическим правителем государства.
Здесь случилось событие, углубившее дружбу между Ордой и (теперь уже можно говорить) Москвой. В Орде жила вдова страшного тирана, беспощадного завоевателя и жестокого правителя Узбека. Звали ее Тайдула. Она была первая леди Мусульманского мира. Во всех источниках о ней говорится как о женщине исключительно доброй, приветливой и красивой. Она никогда никому не делала зла, защищала людей от гнева своего мужа, а потом от гнева своего сына Джанибека, который, справедливости ради надо сказать, был в отличие от отца добрым и справедливым человеком. Но после смерти Узбека самым влиятельным человеком в Орде была Тайдула. И вдруг она ослепла. По-видимому, у нее развилась обыкновенная трахома. Так как никакие шаманы помочь ей не могли, она обратилась к митрополиту Алексею. Он предложил ей приехать на границу, которая была около Тулы (кстати, позднейшее название города Тулы — от имени Тайдулы). Завел ее в церковь, освещенную восковыми свечами, долго читал молитвы и водой смазал ей глаза. То есть на самом деле это была не вода, а спирт, который в Москве уже умели делать. Известно, что трахома довольно легко убирается спиртом. И Тайдула прозрела. Этот случай укрепил дружбу между Золотой Ордой и Великим княжеством Московским. Дружба эта была крайне необходима, так как Литва со страшной силой давила на русские земли и подчинила себе уже и Киев — после битвы при Ирпени, и Чернигов, и Курск. Затем Витовт захватил Смоленск, Вязьму и Брянск. То есть литовцы имели гораздо больше силы, чем татары, и приносили Руси гораздо больше бедствий. Любопытно, что эта сторона русской истории историками XIX в. замалчивается. Интеллигенция западнического направления считала, что говорить о притеснениях нас европейцами как-то нехорошо. И только Михаил Юрьевич Лермонтов две свои лучшие поэмы — «Боярин Орша» и «Литвинка» — посвятил конфликтам русских именно с литовцами, а не с татарами, что соответствовало действительным историческим тенденциям. Летописи свидетельствуют, что набеги литовцев, хотя и пеших, были намного более жестокими, нежели набеги татарских разбойников, которых было много, как во всякой стране в то время, но которых наказывали сами татарские ханы.
И все было бы хорошо для Орды, если бы не крайняя разношерстность ее населения. Правители так же зависят от своих подданных, как подданные от правителя. И когда отдельные татарские багадуры («богатыри») пытались укрепиться или в устье Камы, среди камских булгар, или в лесах Мордовии, они на некоторое время получали самостоятельность. А когда сын «доброго» Джанибека мерзавец Бердибек убил своего отца и захватил власть — в Орде появилась масса самозванцев, которых стали поддерживать отдельные племена: то ногаи, то булгары, то остатки куманов, то мордва — началась «великая замятня» в Орде. Но любопытно, что русские князья, даже во время «замятни», когда ханы менялись чуть ли не каждый год, продолжали возить «выход» в Орду — то есть тот взнос, на который Орда содержала свое войско, помогавшее в войнах с немцами, литовцами и всеми врагами Великого княжества Владимирского. Все это продолжалось довольно долго — до тех пор, пока в Орде совершенно не пала местная династия, местная власть. А потом из Орды выделилась Синяя Орда, которая была самой «дикой», самой отсталой, как у нас говорят, страной. Она сохранила еще древнюю доблесть и древнюю воинственность. Хызр-хан Синей Орды захватил Золотую Орду, и в этой распре погибла сама Тайдула, защитница русских. Затем Мамай, который опирался на причерноморские степи и на половцев, не будучи чингисидом, стал сажать царевичей-чингисидов на престол и правил от их имени. Это был выраженный западник. Он договорился с генуэзцами, получал от них деньги. И на них содержал войско отнюдь не татарское, а состоящее из чеченов, черкесов, ясов и других народностей Северного Кавказа. Это было наемное войско. Мамай пытался наладить отношения с московским князем Дмитрием, который был тогда очень мал, и за него правил митрополит Алексей. Но тут вмешался Сергий Радонежский. Он сказал, что этого союза ни в коем случае допускать нельзя, потому что генуэзцы, союзники Мамая, просили, чтобы им дали концессии на Севере, около Великого Устюга. Они хотели постоянно покупать там меха. Сергий же всегда стоял на той точке зрения, что никаких контактов нам с латинами иметь не надо, так как они народ лукавый, лицемерный, вероломный, и притом отнюдь не друзья Руси, а враги. В результате Московское княжество поссорилось с Мамаем и выступило на стороне законного хана Синей и Белой Орды Тохтамыша.
И вот тогда произошло событие, которое положило начало созданию новой России, — Куликовская битва. Интересно, что князья — новгородские, тверские, суздальские и прочие — уклонились от участия в походе на Мамая, а население этих княжеств пришло к Дмитрию как добровольцы. Союзником Мамая, кроме Генуи, была еще и Литовская Русь, или Великое княжество Литовское. Великий князь Ягайло Ольгердович привел 80 тысяч поляков, литовцев и русских на помощь Мамаю. Правда, он опоздал, и, по-видимому, умышленно, к моменту битвы. Но все равно Мамай был на рубеже победы. Конный удар на русские цепи оказался губительным и для передового полка, которым командовал воевода Мелик, и для пеших ратей. И только применение татарской тактики конного боя, использование засадного полка, вступившего в сражение в критический момент, когда мамаевцы потеряли строй, во главе с Владимиром Андреевичем Храбрым и Боброком Волынцем, переломили ход сражения в пользу русских. Потери в этой резне были колоссальными. Было очень много раненых. Их положили на телеги и повезли домой. Что же делали наши милые западные соседи? Литовцы и белорусы догоняли телеги и резали раненых.
