Генри Ландау - Секретная служба в тылу немцев (1914 - 1918 гг.)
Мы получали также множество других сведений, как, например, планы наступлений, сведения о формировании новых дивизий и полков, об изменении снаряжения, о новых изобретениях и новых типах орудий, о новых методах наступления, о прибытии пополнений, о целях для воздушных бомбардировок и т. п., но самым важным нашим достижением был непрерывный контроль над передвижениями противника и опознавание перебрасываемых частей.
Интерес и волнение, связанные с этой службой, превратились к концу войны в мучительное напряжение, так как все знали, что германское командование работает над большим наступлением, которое должно привести войну к решительному концу. Было чрезвычайно важно обнаружить всякий след плана или первых мероприятий по подготовке [14] к большому наступлению, и мы всё время были настороже, стремясь отметить всякое сосредоточение сил, которое могло бы указать на место, выбранное для наступления, и на войска, предназначаемые для его осуществления.
Вот, в кратких словах, наши задачи и трудности, которые нам приходилось преодолевать, и несколько технических деталей, которые мне пришлось объяснить для лучшего понимания работы в органах разведки. Во избежание повторения, я упомяну только о некоторых типичных организациях. За последние два года войны мы имели в своем распоряжении свыше двух тысяч агентов, работавших на нас в различные периоды времени. К сожалению, я не могу описать индивидуальные достижения каждого из них или рассказать о всех созданных нами организациях.
Первая разведывательная ячейка
По прибытии в Голландию в мае 1916 г. я, ввиду полного отсутствия сведений из оккупированной территории, решил начать с опроса всех беженцев, переходивших через границу. Некоторые из них, невзирая на электрический провод, время от времени переходили границу. Это делалось глубокой ночью с помощью проводников, которые, хорошо зная границу и располагая запасом резиновых перчаток, получали с каждого эмигранта от 500 до 1 000 франков.
Моя цель заключалась не только в собирании военной информации, какой бы скудной она ни была, но и в вербовке агентов для службы на оккупированной территории, а также в том, чтоб узнавать адреса людей, которые согласились бы работать с нами, если бы удалось установить о ними связь.
Нужно было быть очень храбрым человеком и настоящим патриотом, чтобы вернуться в Бельгию или во Францию после того, как удалось благополучно миновать электрический провод. Сотни фотокарточек, распространявшихся немцами, красноречиво доказывали, что эмигрантов, пытавшихся тайком пробраться через границу, неизменно убивало током высокого напряжения. Помимо того, возвращающимся угрожал несомненный расстрел. Даже того, кто был схвачен при попытке бегства в Голландию, ожидало длительное тюремное заключение или отправка в Германию в гражданский концентрационный лагерь. К этому следует прибавить опасность огласки. Когда человек [15] бежал в Голландию, то его соседи сплошь и рядом знали об этом; если он возвращался, соседи сразу же начинали подозревать, что он вернулся как шпион, и своими разговорами, даже сами того не желая, могли погубить его. Кроме того, среди населения имелись состоявшие на службе у немцев. Эти люди всегда могли обнаружить подозрительную, с их точки зрения, деятельность граждан, вернувшихся на оккупированную территорию.
Мы не могли избежать подобного риска, но старались, доставить агентов обратно на оккупированную территорию так скоро после их отъезда, чтобы они могли своевременно явиться в местную комендатуру (каждому жителю оккупированной территории полагалось это делать раз в месяц). Неявка в срок влекла за собой розыски преступника, и если у него не имелось хорошей отговорки, то всё, что ему оставалось делать, — это скрываться, что, конечно, значительно уменьшало его ценность как агента.
Генри ван Берген, уроженец Лувена, был первым завербованным нами агентом. Он перешёл границу к северу от Антверпена с помощью проводника. Через двадцать четыре часа я опрашивал его в нашей конторе на Боомпье. Первое, что поразило меня, были его шляпа и костюм, которые он надел, прежде чем двинуться в опасный путь. Безукоризненно одетый, он выглядел так, точно только что сошел с парохода или поезда, а не перебрался через электрический провод. Я видел перед собой человека лет сорока пяти, по профессии юриста, смелого и бодрого, который производил прекрасное впечатление. Так как я уже получал отказы в оказании нам содействия со стороны других эмигрантов, то удивился готовности, с какой он согласился работать на нас, после того как я убедил его в том, что он может оказать больше услуг союзникам возвращением в Бельгию, чем поступлением во французскую армию в качестве солдата.
Ораму было приказано немедленно позаботиться о переправе Бергена через границу, а я в это время спешно инструктировал его относительно нужной нам информации, подчёркивая, главным образом, необходимость организации постов наблюдения за поездами. Я подробно объяснил ему функционирование этих постов и характер требуемой информации: состав каждого воинского поезда, время его прохождения и т. д. Повторений не требовалось: короткий решительный кивок и сосредоточенный взгляд показали мне, что его дисциплинированный ум воспринимает всё сразу. Избегая компрометирующих записей, он заучил [16] на память имя и адрес хозяина одного кафе в Антверпене, которому он должен был передавать или пересылать свои донесения. Сам должен был именоваться М-60, цифра, которая одновременно являлась опознавательным знаком и паролем. Он сразу понял необходимость скрыть свое настоящее имя от антверпенского «почтового ящика».
Так как луна была на ущербе, он через три дня был «а пути к границе вблизи Эйндховена, порученный заботам Шарля Виллекенса, который был одним из наших лучших агентов-проводников. Проползая на животе под электрическим проводом, Виллекенс, благодаря резиновым перчаткам и сапогам, благополучно переправил Бергена через границу. Позже мы узнали, что он довёл его до маленькой деревушки Молль, откуда Берген продолжал путь один.
Мы с беспокойством ожидали новостей. Мы каждую неделю получали сообщения от владельца кафе, или «почтового ящика» в Антверпене, который с помощью курьера посылал их нашему агенту на границе. К концу третьей недели Орам принес нам первое донесение о движении поездов с поста, расположенного в Херенте, за Лувеном, на линии Лувен — Брюссель. Оно было написано тушью на тончайшей бумаге, так, чтобы курьер мог его спрятать под лентой своей шляпы, в подкладке, башмаках или ещё где-либо на случай, если его остановят и обыщут на пути от «почтового ящика» до границы. В дополнение к этому донесению Берген просил передать, что он работает над организацией других постов, но это весьма трудно, так как ему недостаточно того, что нашлись подходящие люди. Эти люди, кроме того, должны жить в домах, расположенных непосредственно у железнодорожной линии. Вскоре он организовал другой наблюдательный пост на линии Лувен — Льеж. Теперь мы были осведомлены обо всём движении через Лувен, так как путем вычисления могли получать данные о движении по относительно менее важной линии Лувен — Малин.
