KnigaRead.com/

Леонид Хинкулов - Тарас Шевченко

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Леонид Хинкулов - Тарас Шевченко". Жанр: Биографии и Мемуары издательство Молодая гвардия, год 1960.
Перейти на страницу:

В те времена по многим деревням Украины были размещены на постой войска. В хате Григория Шевченко тоже жил солдат-постоялец. И вот однажды солдат обнаружил, что у него пропали три злотых (три монеты по пятнадцать копеек).

Мачеха заподозрила ни в чем не повинного Тараса.

— Гроші украв Тарас! — уверенно твердила она, несмотря на все клятвы и заверения мальчика.

Опасаясь жестокой расправы, Тарас спрятался в буйных зарослях бурьяна за огородом и просидел там четыре дня. В кустах калины он соорудил себе шалаш, сделал вокруг дорожки, аккуратно посыпав их песком. Тут же, на дереве, устроил мишень для стрельбы в цель из самодельной бузинной пищали. Меньшая сестра Ирина потихоньку носила ему в шалаш еду.

Однако же дети мачехи выследили Тараса и выдали беглеца старшим. Несчастного мальчика принялись нещадно бить розгами.

Но он держался стойко. Ирина рыдала больше, чем избиваемый брат, и только ради сестры он согласился взять на себя чужое преступление.

Солдату возместили его пропажу, продав какую то юбку, оставшуюся от покойной матери. А между тем настоящий вор был позже обнаружен: деньги у солдата украл сын мачехи — Степан, спрятавший их в дупло старой вербы…

Весной 1825 года, едва достигнув сорока лет, умер отец Шевченко. Осенью он ездил на волах в Киев и в дороге захворал.

Отец, умирая, сказал:

— Сыну Тарасу из моего хозяйства ничего не нужно; он будет необыкновенным человеком; из него выйдет или что-нибудь очень хорошее, или большой горемыка; мое наследство либо ничего для него не составит, либо ничем ему не поможет…

У Тараса было со стороны отца трое дядей: Емельян, Савва и самый младший, Павел. Он-то и предложил мачехе «вывести в люди» осиротевшего одиннадцатилетнего мальчугана; дядюшка взял Тараса к себе в бесплатные батраки — «за ястие и питие», то есть за скудные харчи.

И Тарас «пішов у найми».

Детство — трудное и трудовое, но все-таки детство — окончилось безвозвратно.

Мало светлого осталось в памяти Тараса об этих ранних годах его жизни:

За что, не знаю, называют
Мужичью хату божьим раем…
Там, в хате, мучился и я,
Там первая слеза моя
Когда-то пролилась! Не знаю,
Найдется ли у бога зло,
Что в хате той бы не жило?..
Не называю тихим раем
Ту хату на краю села.
Там мать моя мне жизнь дала,
И с песней колыбель качала,
И с песней скорбь переливала
В свое дитя. Я в хате той
Не счастье и не рай святой —
Я ад узнал в ней… Там забота,
Нужда, неволя и работа..
Там ласковую мать мою
Свели в могилу молодою
Труд с непосильною нуждою.
Отец поплакал, вторя нам,
Голодным, маленьким ребятам,
Но барщины ярем проклятый
Носил недолго он и сам.
Бедняга умер. По дворам
Порасползлись мы, как мышата…
Дрожу, когда лишь вспоминаю
Ту хату на краю села!

II. ЮНОСТЬ БЕСПОКОЙНАЯ


У родного дяди Павла Ивановича Шевченко к Тарасу относились хуже, чем к чужому: дядя люто бил мальчугана за малейшую оплошность или просто за то, что малыш не мог подолгу сносить тяжелую работу в поле, где ему приходилось пахать «восьмериком» (на восьми волах).

Бывало, тихонько подкрадется Павел Иванович к замечтавшемуся Тарасу да и поколотит. Он тогда убегал на курган в Пединовке, в Кульбашев лес.

Иногда добирался и до Зеленой Дубравы, где жила с мужем сестра Катерина Григорьевна Красицкая.

Антон Красицкий, молодой, трудолюбивый и непьющий человек, относился к маленькому Тарасу гораздо ласковее и приветливее, чем родные дядья Но был он беден, пошли дети3, и взять Тараса к себе Красицкие не могли.

Когда же босой и оборванный Тарас прибегал к ним в Зеленую Дубраву, его пригревали, сколько могли. Сестра заботливо мыла и кормила сироту. Позже Катерина Григорьевна вспоминала:

— Бродягой я его называла, ей-богу… Бывало, и не заметишь, как двери скрипнут, да и войдет он тихонько в хату, сядет себе на лавке и все молчит. Ничего на свете у него не добьешься: прогнали ли его откуда, били, или есть ему не давали — никогда не пожалуется. Бывало, все бродит от села к селу, да все тропинками, под самым лесом, да через Гарбузову балку, да через левады, да под курганами… Однажды забрался в хату, на лавку камнем упал и уснул, сердечный, а я-то как глянула ему в голову, а она нечесана и немыта… Вот как оно бывало… Ну, да после как-то выправился и стал, смотри, человеком…

Вместе с сестрой Катериной Тарас пешком ходил на богомолье в близлежащие и в дальние монастыри, в Мотронинский монастырь — близ Жаботина на Черкассщине.

Расположенный в густом Мотронинском лесу, он был знаменит тем, что отсюда началась Колиивщина 1768 года; здесь Максим Зализняк собирал свое крестьянское войско; в Мотронинском лесу, по сохранившемуся в народе преданию, гайдамаки «святили» ножи перед походом на Умань.

На кладбище монастырском похоронены участники восстания, о чем гласят надписи на тяжелых каменных и чугунных могильных плитах. Тарас вслух читал богомольцам надписи на надгробиях. А среди стариков, собравшихся на богомолье, были и такие, что сами помнили славные события Колиивщины.

Гайдамаками руководили Никита Швачка, Иван Гонта, Никита Москаль — отважные сыны трудового крестьянства. Восстание быстро распространялось Повстанцы надеялись, что им окажут помощь войска Екатерины II, однако царское правительство поддержало не гайдамаков, а шляхту. Вожаки Колиивщины были схвачены, и все восстание потоплено в море крови.

Но особенно любимый народом бедняцкий атаман Максим Зализняк, сосланный в Сибирь, бежал с каторги; и сохранились вполне достоверные сведения, что спустя пять лет он участвовал в крестьянской войне, руководимой Емельяном Пугачевым.

Народ не забывал своих героев, слагал о них легенды, воспевал их подвиги, горячо верил, что не пропадет даром пролитая кровь.

Кириловская церковноприходская школа помещалась в просторной избе, стоявшей в самом центре села — на площади, возле церкви. Но была она запущена донельзя снаружи и изнутри; от трактира, как говорили, школа эта отличалась только тем, что в ней было гораздо грязнее; да и стекла в окнах были почти все выбиты соединенными энергичными усилиями учеников двух классов- в школе, в общей комнате, вели занятия двое учителей: Петр Богорский и Андрей Знивелич. Каждый имел своих питомцев, но у Богорского учеников было больше, по тому что в деревне считалось, что он «краще учить» — лучше учит.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*