Эрнст Юнгер - В стальных грозах
Старший Юнгер готовил себя к ученой карьере. Областью его интересов была химия. В Гейдельбергском университете под руководством известного химика Виктора Мейера он защитил докторскую диссертацию. Но в конце XIX столетия в представлении трезвомыслящего бюргерства химия не представлялась сферой, гарантировавшей жизненный успех и обеспеченное существование. По совету практичного отца он решает заняться чем-то более определенным, и таким занятием стало аптечное дело. Отец Юнгера сделался аптекарем, приобретя устойчивую репутацию солидного человека хорошим знанием дела, трезвостью суждений и обязательностью. Что-то из этих фамильных качеств перешло и к сыну, хотя последний в целом был человеком иной жизненной установки.
В произведениях Юнгера, особенно в дневниках и мемуарах, отцу отводится много места. Он предстает человеком, вполне соответствующим требованиям XIX в., века позитивизма, естествознания и трезвой рассудительности. Жизненным идеалом людей того времени было стремление обрести личную и материальную независимость, хорошо отлаженный быт и ясные представления о конечных целях и устремлениях: ничего недостижимого, туманного и не проверенного расчетом. Странным образом некоторые из этих черт отложились в структуре личности и психике Эрнста Юнгера. К ним мы отнесем решительность, некоторую замкнутость, которая воспринималась то как снобизм, то, что более удивительно в применении к потомку мелких бюргеров, как аристократический эстетизм. Любовь к миру природы, увлечение естествознанием, присущие Э. Юнгеру, тоже имеют свои родовые корни.
Отец часто менял места жительства и свои дела, переезжая из одного города в другой. За ним ехала и его все более увеличивающаяся семья. В целом она была дружной и сплоченной. Семейные фотографии Юнгеров уверяют нас в том, что согласие, мир, уважение и, возможно, легкая дружелюбная ирония неразрывно связывали всех ее членов, источающих здоровье и удовлетворение жизнью. Частые переезды имели последствия для Эрнста Юнгера: он не мог закрепиться ни в одной школе, а это, в свою очередь, избавило его от восприятия традиций немецкой школьной системы с ее консерватизмом и отупляющей дрессурой. Он сменил девять (!) учебных заведений, нигде не блеснув успехами.
Эрнст Юнгер родился в Гейдельберге, где его отец завершал свою недолгую научную карьеру. Он был старшим из пяти оставшихся в живых детей. Среди них особо надо выделить Георга Фридриха (1897—1977), также ставшего известным литератором и культур-философом.[7] Братьев связывали не только родственные узы, но и нечто более значительное: единомыслие, конгениальность творческих идей и близость психических типов. Когда родился самый младший из братьев – Вольфганг (в 1908 г.), небо Европы посетила комета Галлея. Отец предсказал, что именно ему выпадет счастье увидеть ее снова. Увы, из всех братьев он умер раньше всех (в 1975 г.), а во второй раз увидеть комету посчастливилось именно Эрнсту, для чего он предпринял специальную поездку на Дальний Восток.
Отец занял в писательской судьбе сына особое место. Он присутствует в его воспоминаниях и парративах как постоянный оппонент. Для Э. Юнгера отец воплощал некоторые принципиальные культур-философские и жизненные принципы не просто прошлого века, но иной культуры, иного мировоззрения, с которыми его сын порвал и в которых не видел смысла. Техника, наука, понимаемая как средство достижения комфорта жизни, орудия преображения мира по меркам житейской целесообразности, какими они воспринимались людьми прошлого века, уже не составляли в интеллектуальном круге нового поколения основания оптимизма. Позитивистская идея прогресса и линейного историзма выглядели наивными атрибутами упрощенного воззрения. Новое мышление творило историзм по канонам, идейные корни которых тонули в смутных глубинах неоромантической философии жизни с ее культом героя, жертвенности, жизни как борьбы, когда личная жизнь не является самой большой ценой, с верой в преображения и перевоплощения, из коих рождается новый мир, но по извечным формам бытия. В основе его лежали принципы «вечного возвращения», органичной целостности истории, существующей не как дурная формальная смена эпох и стадий, а производящей формы бытия в культурных типах. Ее структурируют гештальты, смену которых бессмысленно трактовать в терминах законосообразности и рациональной осмысленности исторического процесса. Отец – это символическая персонификация эпохи, культурного типа, с которыми Юнгер находился в постоянном интеллектуальном диалоге и взаимоотталкивании.
Школьные годы Э. Юнгера (1901—1914) – это время первого структурирования пока еще слаборазвитой психической стороны личности и ее эмоционального выражения. Как уже было сказано, он не блистал усердием и знаниями. В нем рано проснулось чувство личной и духовной независимости, беспокойное стремление к ее утверждению, а также неприязнь к рутине и опосредованному отношению к миру. Жажда нового, необычного, жажда непосредственного вхождения в самую глубину происходящего наполняет его. Это далеко не обычный юношеский романтизм, быстро развивающийся под дуновениями отрезвляющего ветра жизни. Юноша не только творит фиктивный мир фантастической жизни, где главным является приключение, но и пытается жить в нем как в реальности. Он включается в молодежное движение «кочующих птиц» (Wandervogel), распространившееся к началу века по всей Германии. Туристические походы, лагерная жизнь, сопровождаемая непременными атрибутами в виде костра и песен, создали особую, хотя и неглубокую субкультуру приключенческой жизни, которой полностью предался юноша Юнгер. Он дополняет ее чтением, особенно его интересует сказочная и фантастическая литература: книги Майн Рида, Фенимора Купера, сказки Шахерезады, «Дон-Кихот», «Робинзон Крузо», описания путешествий и открытий. Казалось бы, обычный набор юношеского чтения, но все дело было в способе отношения к нему, т. е. к тому содержанию, которое они несли.
У Юнгера оно было самым серьезным. Фантастическое и мистическое он стал воспринимать как коренные свойства реальности, без которых мир неполон. Их он разрабатывал всю свою жизнь, свидетельства чему – и его поэтика, и его философия истории. Следы интенсивных занятий фантастическим миром восточных сказок мы встречаем даже на закате его жизни, например в рассказе «Проблема Аладдина». В монографической повести «Авантюрное сердце» (“Das Abentencrliche Herz”, 1929) мы встречаем самопризнание Юнгера о роли книг в формировании его внутреннего мира. Реальность явно не отвечала воображению юноши.
Несмотря на активное участие в молодежном движении «кочующих птиц», Юнгер оставался духовно одиноким. Возможно, он ощущал условный и временный характер этого движения, не формирующего настоящую жизнь. И он решается на необычный шаг, осмысление которого навсегда останется важной сюжетной и интеллектуальной характеристикой его творчества. Никогда в последующем жизнь и грезы не столкнулись в таком резком противостоянии, как это случилось в течение нескольких недель, последовавших за поступком, отнюдь не имевшим массовых выражений среди немецкого юношества и, однако же, типичным для духовной жизни времени, шедшего под знаком напряженного ожидания срыва, чуда, катастрофического разрешения монотонности бытия. Этому событию в будущем будет посвящено не одно литературное биографическое произведение Э. Юнгера. «Я охотно возвращаюсь мыслями к тому времени незадолго до войны, когда я однажды забросил за ближайший забор свои учебники, чтобы отправиться в Африку», – писал он. Случилось это осенью 1913 г., на пороге окончания школы и получения аттестата зрелости. Юноша переправляется через Рейн, в рекрутской конторе французского города Верден записывается добровольцем в Иностранный легион и через Марсель направляется в Африку, в Алжир.
