Александр Долгов - Цой: черный квадрат
Вечером, уже в квартире, взяв в руки гитару, Виктор продолжает работать над песней. Он сидит на кухне и поет с героическим пафосом, выпятив вперед челюсть. На столе лежит блокнот с текстом. Текст правленый, почерк различим, только буквы местами написаны вкось и вкривь. Внизу страницы черновые рисунки.
Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты.
Доброе утро, последний герой…
Здравствуй, последний герой!
Виктор берет последний аккорд, замечает Марьяну, застывшую в дверях.
– Ну, как? – спрашивает он жену.
– Класс! – с восторгом отвечает она.
Москва. Октябрь 1985 года
В 1984 году Рашид поступил во ВГИК на режиссерское отделение. Первый год он безвылазно просидел в стенах института, делая бесчисленные спектакли, этюды, постановки – просто набивал себе руку. Москва изменила Рашида и внешне – он сбрил усы и от этого стал чуть моложе, подстать большинству своих однокурсников.
Рашид неторопливо идет по коридору института и не замечает, что за ним по пятам, словно тень следует парень, по виду настоящий хиппи – патлы до плеч, весь в джинсе. Это студент операторского отделения ВГИКа Леша Михайлов.
Рашид останавливается под табличкой «Место для курения», прислонившись спиной к стене, и закуривает. Леша Михайлов стоит неподалеку, нервно пускает дым и время от времени посматривает на Рашида. Он, хотя и учится на старшем курсе, значительно моложе Нугманова и стесняется первым начать разговор.
– Что? Нос грязный? – с усмешкой спрашивает Лешу Рашид.
– Да нет, – смущается Леша, – просто хотел выразить свое уважение. Восхищен твоими постановками!
– А-а-а, ну, спасибо… Какие проблемы?
– Понимаешь, я должен снимать курсовую работу, этюд по освещению, мне нужен режиссер. Мне хочется сделать фильм… о роке. У меня есть черно-белая пленка, камера, есть архивные кадры американского рок-фестиваля в Вудстоке…
– Вудсток, откуда? – удивился Рашид.
– Долгая история… Потом как-нибудь расскажу. Короче говоря, мне нужен режиссер. Возьмешься за дело?
– Да ты что, старик! Я же еще второкурсник, мне не положено снимать самостоятельно.
– Ерунда все это. Было б желание! Я помогу! У меня лапа в деканате.
– Желание снимать, конечно, есть.. Только вот о чем снимать… У нас же есть свое тут под боком! В Ленинграде такие классные группы!
– АКВАРИУМ?
– Не только АКВАРИУМ. АЛИСА, ЗООПАРК, а еще КИНО. Слышал про таких?
– Честно говоря, нет.
– КИНО – абсолютно честные ребята! Это действительно актуальная музыка! Давай сделаем фильм полностью о питерском роке – он того достоин.
Они ударяют по рукам. Рашид спрашивает:
– Тебя как звать-то?
– Михайлов. Леша Михайлов.
– А меня…
– Тебя – Рашид, я знаю.
Ленинград. Апрель 1986 года
Встречу с человеком, который впервые снимет на пленку эпизод из истории группы КИНО, Цой назначил в вестибюле метро «Владимирская». Музыканты, Виктор Цой и Юрий Каспарян поднимаются по эскалатору. Оба лохматые, с длинными волосами. Оба в длинных черных пальто. Каспарян в солнцезащитных очках. Он спрашивает Цоя:
– А что за режиссер-то?
– Нугманов, Рашид… Кинчев сказал, что он приятный мужик, со своими, правда, фишками… Хочет снимать фильм о ленинградском роке.
Они сходят с эскалатора.
– Ну, и где наш мэтр? – спрашивает Каспарян.
Цой, показывает на Рашида:
– А вон, стоит у стенки, видишь? Тоже весь в черном, наш человек.
Затем они, уже втроем, идут через проходные дворы к ленинградскому Рок-клубу. Рашид рассказывает:
– Я сейчас пишу сценарий. Он называется «Король Брода». Это центральная улица в Алма-Ате – улица Кирова, там в начале шестидесятых стали собираться первые стиляги. Тогда она и стала «Бродом». Я все это хорошо знаю, потому что таскался туда за старшим братом Муратом… Первые магнитофоны, первые записи, первые рок-н-роллы – все это мое детство. Мне кажется, Витя, ты запросто мог бы сыграть главного героя будущего фильма… – Виктор от такого неожиданного поворота хмыкает. – Да-да, не удивляйся, ты тот человек, который мне нужен. А твоя песня про папу-битника – идеальная музыкальная иллюстрация к будущему фильму. Впрочем, – Рашид грустно вздыхает, – …«Король Брода» – это полнометражное кино. И пока я не закончу ВГИКа, о нем речи быть не может. Мне просто не разрешат снимать большое кино. Но студенческую короткометражку можно снять уже сегодня. Это будет импровизированный фильм о ленинградском роке. Полный эксперимент!
– А в чем эксперимент-то? – спрашивает Цой.
– Это фильм без сценария… – продолжает увлеченно Рашид, – без декораций… без репетиций… без профессиональных актеров… Это будет «жизнь врасплох», как называл такое кино Дзига Вертов. Смотрели его фильм «Человек с киноаппаратом»?
Цой и Каспарян переглядываются и в недоумении пожимают плечами.
– Ну, это неважно, – еще больше возбуждаясь, говорит Рашид, – важно другое – что наш фильм станет пощечиной всему папиному кино. – Глаза у Рашида загораются, словно новогодние лампочки. – Кинчев и Гребенщиков уже согласились сниматься. Майк, думаю, тоже подпишется, – я сегодня с ним по этому поводу встречаюсь. А вы как настроены?
Цой смотрит на Каспаряна и шутливо его спрашивает:
– Юрик, ты хочешь нанести пощечину папиному кино?
– Да, – простодушно отвечает Каспарян.
– Ну вот, значит, мы будем сниматься в этом фильме, – говорит, улыбаясь, Цой.
– Отлично! – Рашид и Виктор бьют по рукам.
– А как фильм-то будет называться? – спрашивает Каспарян.
Рашид, театрально подняв правую руку вверх, взмахивает ею, словно кучер хлыстом, и смешно щелкнув языком, на всю улицу громко кричит:
– Й-й-я-х-х-а-а!
Все смеются. В этот момент они как раз подходят к подворотне дома, табличка над которой гласит: «улица Рубинштейна, 13».
Ленинград–Москва. Май 1986 года
«Йя-хха» – жизнь врасплох. Поэтому реальность фильма и жизнь музыкантов, как и самой съемочной группы в эти дни становится единой. Сплошное кино.
Платформа Московского вокзала. Из вагона только что прибывшего поезда «Москва-Ленинград» выходят заспанные Рашид и Леша. На плече у Леши громоздкая кинокамера с треногой. Платформа быстро заполняется людьми.
Площадь Восстания с высоты птичьего полета – она заполнена транспортом и людьми, Рашид и Леша с камерой пересекают в человеческом потоке Невский проспект; проходят по Владимирскому проспекту мимо кафе «Сайгон».
Рок-клуб на Рубинштейна, 13. Поющий на концерте Кинчев с воздетыми руками. Беснующаяся толпа, среди которой – Рашид и Леша с камерой.
Майк Науменко бьет ногой в дверь подъезда заброшенного дома. Дверь без петель, как могильная плита валится наземь, поднимая столб пыли. Надпись на щите «Стой! Опасная зона!». Майк поднимается по лестнице вверх.
