Иван Сергеев - Иван Андреевич Крылов
Он уже знал, что у него не было обязательного качества, которым обладали все эти книжные герои, — красивой внешности. У них, если верить книгам, были какие-то особенные глаза, изливавшие очарование неизъяснимое, какая-то нежнейшая кожа, какой-то точеный кос, волнистые волосы, обязательно ниспадающие на высокий лоб белее снега, какие-то ало-вишневые губы, формой своей походившие на лук амура, какие-то особенные линии тела, необыкновенные руки и ноги и непременно благородная осанка. В таких героев с первого взгляда влюблялись красавицы, сходили с ума бедные девушки предместий и в мутных водах Сены или Тибра кончали с собою по причине неразделенной любви.
Что такое неразделенная любовь, было для него загадкой.
Широколицый, вихрастый и неуклюжий мальчуган с живыми любопытными глазами мало походил на этих книжных героев. Мария Алексеевна, глядя на первенца, вздыхала, приговаривая, что «не в красоте — счастье», и втайне надеялась, что сынишка со временем выправится, станет пригожим молодцом. Лишь был бы здоров. А здоровьем как раз Ванюшу природа не обидела.
Книги развили в нём интерес к жизни и к людям. Он казался гораздо старше своих лет. В этом не было, впрочем, ничего удивительного: ведь он не знал детства такого, как у большинства дворянских детей того времени — обеспеченного, беззаботного. К нему не ходили учителя, его не воспитывали гувернеры, не учили иностранным языкам, танцам, музыке, рисованию.
Но маленький Крылов уже видел больше, чем какой-нибудь дворянский сынок за всю свою жизнь. Это было, пожалуй, единственной положительной стороной бедности. Его никто и ничто не стесняли. Пользуясь домашней свободой, он с жадным любопытством присматривался к окружающему миру, бродя по площадям и улицам города, любуясь красивыми зданиями, знакомясь с новыми интересными людьми.
Особенно нравились мальчику шумные народные зрелища: качели и балаганы на ярмарках, кулачные бои, яркие базары, крикливые перебранки городских прачек на Тверце и Волге. Здесь он слышал меткие шутки, острые словечки, язвительные анекдоты о градоправителях, нажившихся на пожаре, о чиновниках-взяточниках, о бездельниках-дворянах и хитрых мужиках. В этих сказочных анекдотах всегда выходило так, как хотелось рассказчику: умный крестьянин брал верх над барином, хитрый мужичок обводил вокруг пальца ворюгу-чиновника, взяточники в конце концов разоблачались и несли наказание. Мальчик еще не мог знать, что в жизни таких сказочных концов почти никогда не бывало.
Время от времени он вместе с отцом ходил в семинарию. Это было единственное культурное учреждение города. В большом и светлом зале семинарии происходили диспуты, выступали певцы с пением божественных кантов (песен), местные поэты декламировали свои стихи, лицедеи-семинаристы разыгрывали веселые сценки, высмеивая взяточничество, волокиту, крючкотворство. Тут мальчик впервые познакомился с сатирой. И в ней также зло и порок обязательно наказывались, а добро и правда всегда торжествовали.
Мальчик был впечатлителен, скор и переимчив. Он подражал лицедеям, декламировал стихи, повторяя те же самые жесты, которыми поэты-семинаристы сопровождали чтение своих сочинений. Он пытался рисовать картинки из книжек, и выходило похоже; вторил матери, когда она певала за работой песни, и Мария Алексеевна похваливала его; изображал на голоса базарных торговок, будочников, прачек, купцов и приказных, выводя их в маленьких сценках, разыгрывая анекдоты в лицах. Маленькому актеру приходилось не только изображать сценки, но и присочинять их.
Почти вся куцая библиотечка отца была уже перечитана им. Страницы многих книг словно отпечатались в его молодой памяти: он мог наизусть читать их, не заглядывая в книгу. Он запинался лишь в тех местах, где стояли слова, составленные из нерусских букв.
Впрочем, это также длилось недолго. Тайну иностранной азбуки раскрыл ему какой-то безвестный итальянец. В те годы в Твери, как и во всех крупных городах России, было много иностранцев — французов, немцев, итальянцев. Они приезжали сюда на заработки.
Россия считалась золотым дном, потому что любого иностранного специалиста, мастера, ремесленника тут ценили на вес золота.
У маленького Крылова был истинный талант заводить знакомства. Его тянуло к людям любопытство; каждый новый человек был для него новой книгой. И особенно привлекали его люди, причастные к искусству.
Так мальчик сошелся с каким-то талантливым скрипачом (быть может, это был тот же итальянец) и у него получил первые уроки игры на скрипке. Не мог он оставить без внимания и художников — а их в Твери было тогда особенно много: город продолжал еще строиться и украшаться. И от кого-то из этих художников мальчик узнал о первоначальных законах и секретах живописи.
Способный паренек представлял для взрослых людей большой интерес. И, несомненно, многие рады были уделить талантливому мальчику свое внимание и время.
Однажды Андрей Прохорович был приглашен к знатному тверскому помещику Львову. Вместе с отцом отправился и маленький Крылов.
У Львовых были гости. Возможно, хозяин рассчитывал, что недавний капитан развлечет общество интересным рассказом о Пугачеве, о героической обороне крепости. Ведь он был не только очевидцем, но и участником.
Но расчеты не оправдались. Андрей Прохорович смущался, мямлил, рассказывал скучно, буднично. В глазах общества, собравшегося у Львова, этот болезненный чиновник был типичным неудачником и к тому же совершенно неинтересным.
Сынок совсем не походил На отца. Не по летам начитанный, живой, смышленый, некрасивый мальчик удивил гостей блестящей памятью и чтением итальянских стихов. Дети Львова уже знали о его таланте «разговаривать на голоса» и представлять в лицах смешные историйки. Они упросили показать свое искусство, а когда узнали, что мальчик умеет играть на скрипке, то тут же притащили инструмент и заставили сыграть несколько пьесок.
Взрослые шумно аплодировали маленькому артисту.
Они уже благосклонно поглядывали на отца: нелегко в наше время дать такое воспитание ребенку. И дело, конечно, не в деньгах, а в учителях.
Андрей Прохорович растерянно улыбался, разводил руками. Он сам не ожидал от сына такой прыти. Львов предложил ему, чтобы мальчик занимался вместе с детьми у него в доме. Сановник, кстати, поинтересовался, записан ли мальчик на казенную службу. Ведь времени терять было нечего.
* * *Так началось ученье маленького Крылова.
В доме Львовых он впервые встретился с настоящими учителями. Но они его мало радовали. Он полагал, что ученье будет итти гораздо скорее, а учителя заставляли его топтаться подолгу на одном и том же месте. Не довольствуясь уроками, он с увлечением решал арифметические задачи, сидел над непонятными геометрическими чертежами и алгебраическими формулами, с удивительной ловкостью постигая их сложную простоту.
