Степан Тимошенко - Воспоминания
Начало учения
Когда мне было лет пять, началось учение. Купили азбуку. Занималась со мной мама. Это было зимой, когда нет никаких работ в поле. Я не помню, чтобы чтение или первые уроки арифметики представляли для меня затруднения. С занятиями зимой я примирился, но учение летом было всегда для меня большой неприятностью. И до сих пор вижу, как в ясный летний день я сидел за столом в саду и учил стихи:
«Сегодня растворил темницу
«Воздушной пленницы моей,
«Я рощам возвратил певицу,
«Я возвратил свободу ей».
Я решительно ничего не понимал о какой темнице и о какой пленнице шла речь. Мама задала урок и ушла по своим делам, а я с непонятными стихами терял такое чудное время! Никогда я не любил учить наизусть стихи. Занятия становились еще труднее, когда из Киева на лето приезжали две маминых подруги, учительницы Фундуклеевской гимназии. Одна из них, как видно, большая любительница обучать детей сейчас же организовывала занятия. И вот, после завтрака, приходилось садиться за учебник французского языка и терять понапрасну золотое время. Ничему мы не научились и только лучшие часы летнего утра были испорчены.
Когда мне было около восьми лет, а моему меньшому брату шесть, осенью 1886 года, привезли из Киева для нас учительницу и начались регулярные занятия. Я думаю, что учительница была неопытная и занятия были малопродуктивны. По русскому языку началась зубрежка грамматики Кирпичникова и Гилярова. Грамматика написана не для детского возраста и я ничего не понимал, а учительница ничего объяснить просто не могла. С арифметикой дело шло лучше и я никаких затруднений не испытал. Эти занятия мне нравились.
Прошел еще год и осенью 1887 года учительница была заменена учителем, молодым человеком, лишь за два года перед тем окончившим Роменское реальное училище. Михаил Михайлович Коваленко был прекрасным педагогом. Он сумел нас заинтересовать и наши занятия сразу улучшились. Решено было готовить нас к поступлению в Роменское реальное училище, так как это было ближайшее к нам среднее учебное заведение. Ромны от Базиловки всего 30 верст. Уже весной 1888 года я был подготовлен в первый класс реального училища, но так как был моложе 10 лет, то вступительный экзамен пришлось отложить до 1889 года. Благодаря этому, я имел возможность пройти почти все за первый класс и поступил в училище с очень хорошей подготовкой. В моих познаниях был один дефект, который остался навсегда: мы говорили в детстве на какой‑то смеси русского и украинского языков и я вырос без хорошего знания русского языка. Это отразилось в дальнейшем на моих занятиях по русскому языку. Этот предмет, пожалуй, представлял для меня наибольшие затруднения при прохождении курса реального училища. От украинского акцента в моем русском языке я не мог отделаться и в Путейском Институте, куда я позже поступил, товарищи называли меня «хохлом».
Роменское реальное училище
В конце мая 1889 года мы приехали с учителем в Ромны держать вступительный экзамен. Все было ново для меня. Двухэтажное здание училища казалось огромным. Особенно поразили меня учителя в вицмундирах. Это было Деляновское время — царствовала формалистика. Вызвали меня, Степан Тимошенко, говорили на Вы, — это было необычно. Я был хорошо подготовлен. Выдержал экзамены без всяких затруднений, но боялся ужасно.
После экзаменов наступили наши первые каникулы. До 15 августа мы совершенно свободны! Никаких занятий и мы использовали это время полностью. К нам приехал младший брат нашего учителя, Саша Коваленко, и это вносило разнообразие в наши затеи. Большая часть нашей жизни проходила в саду, на прудах. Позже не раз Саша приезжал к нам на каникулы и мы с ним очень сдружились. Теперь, через 75 лет, когда вспоминаешь дни окончания экзаменов и приезда на каникулы домой, сознаешь, какое это было счастливое время и целых два с половиной месяца таких дней!
15 августа нужно было ехать в Ромны. Отец нанял для нас квартиру и мы должны были там жить с приехавшей к нам бабушкой. Жизнь вне родного дома казалась нам очень скучной. Мы считали дни, когда настанет Рождество и опять сможем, хоть две недели, побыть дома. Но были в городе и интересные вещи: большие дома, церкви, лавки, а за городом над речкой «Сухой Ромен» — рощи по крутому берегу. Теперь, когда вспоминаю Ромны, то рощи и речка кажутся особенно замечательными. О них сохранилось ясное воспоминание. И речка, и крутые берега были для меня вещами новыми. В Базиловке — равнина и этого не было. Были в Ромнах и товарищи. Гуляли в рощах целой компанией. Хотелось, конечно, пройти и на вокзал — посмотреть железную дорогу, но реалистам это было запрещено.
В реальном училище тоже все было необычно. Классные комнаты казались большими и огромный актовый зал, в котором нас по утрам выстраивали на молитву, казался очень красивым.
Классные занятия мне никогда не нравились. Дома я мог работать с удовольствием, но в классе под наблюдением было неприятно. Был постоянный страх, что вот учитель вызовет. Уроки всегда приготовлял хорошо, но страх быть вызванным оставался. Я скоро выяснил, что для меня сидение 5 часов каждый день совершенно потерянное время. Благодаря хорошей подготовке, школьные уроки никакого затруднения для меня не представляли и объяснения учителя были ненужны. А слушать, как ученики отвечают уроки и бояться, что вот сейчас вызовут и меня, ужасно действовало на мои нервы. Думаю, что это утомляло меня больше всякой работы. Весной перед экзаменами я имел возможность вполне убедиться в бесполезности посещения классов. Я заболел корью. Болезнь была легкая. Пролежал с высокой температурой дня 4-5 и скоро поправился. Но чтобы не заразить товарищей, я не должен был являться в класс. Мне сообщали какие уроки задавались. Я их готовил дома. Для этого требовалось немного времени. А затем — я свободен! Какое чудное время это было! Май месяц в Ромнах всегда хорош. Свежие листья на деревьях. Кусты в цвету. Распускается и пахнет белая акация. Тепло и можно купаться. Рощи в это время года особенно притягательны. И четыре недели совершенной свободы от классов! Могу гулять целые дни! Это был замечательный май. Я его и до сих пор хорошо помню.
Возвращаюсь к моим занятиям и трудностям, которые представлял для меня русский язык. Дело в том, что с детства я не слыхал правильного русского языка. Дома говорили на какой‑то смеси русского и украинского. Прислуга и крестьяне говорили пo-украински. Мое произношение никогда не было чисто русским и я делал ошибки, сам того не замечая. Грамматика и изучение наизусть стихов — трудности не представляли, но были мне неинтересны. Чтение же книг меня занимало. Я обычно с нетерпением ждал субботы, когда нам выдавали на дом книги из школьной библиотеки. Читал их запоем. В субботу по возвращении из класса, садился за чтение и иногда читал пока не кончу книгу. Помню три тома Жюль Верна «Таинственный Остров». Я не мог оторваться от чтения. В понедельник еще не все было кончено. Я сказал бабушке, что болен. Лежал в постели и дочитывал «Таинственный Остров». А дальше — Майн Рид, Фенимор Купер! Все это было перечитано. Конечно, Америка нам казалась тогда замечательной страной.
