Стивен Фрай - Автобиография: Моав – умывальная чаша моя
Что ж, может, оно не так уж и плохо. Где-то между горячей кашей-размазней и холодной водичкой расположена тепловатая правда относительно деревушки Ули, которая живет себе своей жизнью – настолько чарующей, насколько у нее получается. Были же времена, когда полировка «Мэншн», чай «Дивиденд» и спортивные девушки тоже казались сверхсовременными и принимались в штыки; настанет день, и на свет появятся книги, в которых компакт-диски и футболки «Рассел-Атлетик» окутаются грустной ностальгической дымкой, столь же любовной и глупой, как любая другая.
Давайте-ка мы завернем, совсем ненадолго, в Лондон. Теперь я живу в квартирке на Сент-Джеймсской площади, этом элегантном клочке клубной столичной земли, граничащем с Пикадилли, Пэлл-Мэлл, Сент-Джеймс-стрит и Нижней Риджент-стрит. Надо полагать, она отвечает моему представлению о себе – или, вернее, тому представлению обо мне людей посторонних, коему я по слабоволию моему часто позволяю обратиться в мое собственное: человек, живущий на Сент-Джеймс. Сент-Джеймс издавна была естественным пристанищем добропорядочного великосветского английского холостяка. Отсюда он мог отправляться в поисках галстуков и сорочек на Джермин-стрит, обуви и шляп – в «Локс и Лоббс», припасов – в «Фортнумс», книг – в «Хатчардс» и Лондонскую библиотеку, а в поисках компании – в «Брукс», «Уайтс», «Будлз», «Бакс» или (если его постигало трагическое оскудение средств) в какой-нибудь из клубов с названием совсем уж малоправдоподобным: «Ост-Индия», «Девоншир», «Спортс» и «Паблик Скулс» – в последнем можно получить лучший в Лондоне школьный карри, подаваемый с кишмишем, ломтями банана и тепловатой лондонской водопроводной водой в стопочках из небьющегося стекла «Дюралекс». Я живу на Сент-Джеймс вот уж пять лет, отнюдь не принадлежа к добропорядочным великосветским английским холостякам, – просто меня утомил Ислингтон, где таким, как я, самое и место, а к западу от Гайд-парк-Корнер и к югу от Стрэнда я вечно чувствую себя не в своей тарелке.
Из моего окна видны часы построенной Кристофером Реном миловидной церкви Св. Иакова. За ней – по другую сторону Пикадилли – Саквилл-стрит уходит к Савил-Роу и различается созданный Нэшем изгиб Риджентс-стрит. В 1961 году мои родители посетили Саквилл-стрит и стали осматривать там по очереди все двери, пока не увидели бронзовую табличку, на коей значилось:
Габбитас и ТрингСхоластическое агентствоА в 1977-м Саквилл-стрит посетил и я, отыскивая бронзовую табличку, на коей по-прежнему значилось:
Габбитас и ТрингСхоластическое агентствоНе думаю, что хотя бы одному сочинителю романов удалось придумать название компании, которое сравнилось по смехотворному совершенству с этим «Габбитас и Тринг».
Да, но что такое «Схоластическое агентство»?
Ой, да ладно тебе, брось, брось, брось… ты это отлично знаешь.
Схоластическое агентство – это своего рода сводня, обслуживающая закрытые и приготовительные школы. Этакий сутенер частного сектора, который поставляет персонал испытывающим недостаток в преподавателях школам, подыскивает места для безработных учителей и школы для родителей, не имеющих твердого мнения о том, где бы мог процвести их малютка. Вторая услуга и представляла для меня интерес в 1977-м, а третья – для моих отца и матери в 1961-м.
Родители желали найти приготовительную школу для моего брата Роджера и для меня. Мне тогда было четыре года, а Роджеру почти шесть. Разумеется, сейчас – после воцарения общественного равенства, уничтожения классовой системы и прочих достижений, благодаря которым Нация Чувствует Себя Намного Увереннее, – к тому времени, когда ваш отпрыск доживает лет до четырех-пяти, подыскивать для него школу становится уже слишком поздно: спрос на частное образование настолько велик, что детей следует определять на учебу не после их рождения, но пока они еще пребывают in utero,[8] а в идеале – после первого деления яйцеклеток.
Среди читателей этой книги могут найтись люди, которые смутно представляют себе (и гордятся этим), что, собственно, такое значит «приготовительная» и «закрытая» школы.
Приготовительная школа – это заведение, которое предназначено – на что и указывает нетипичным для британского заведения образом ее название – для приготовления ребенка. В данном случае его приготовляют к учебе в школе закрытой. Закрытая же школа – на что название ее решительно и весьма типичным для британского заведения образом не указывает – это школа целиком и полностью частная. Закрытые школы обязуются обучать, формировать и наставлять на правильный путь учеников в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет. Приготовительные школы берутся за своих подопечных в возрасте лет восьми, девяти или десяти и готовят их к Общему Вступительному Экзамену, результаты которого признаются всеми закрытыми школами. Впрочем, разные закрытые школы и результатами ОВ удовлетворяются разными. Так, «Уинчестер-колледж», который интересуется только самыми что ни на есть умными мальчиками, ожидает, что оценки по ОВ у них будут выше семидесяти процентов, тогда как «Малверн», «Уоркшоп» и «Монктон-Кумб», к примеру, могут довольствоваться процентами порядка пятидесяти с чем-то – а то и без чего-то. То есть из сказанного следует, что такого понятия, как абсолютно проходной балл по Общему Вступительному, не существует. Закрытые школы могут сами решать, кого они примут – в зависимости от их потребности в полном составе учеников и прибыльности этого состава, от собственного их представления о своей академической репутации, от спортивных, музыкальных или артистических дарований кандидатов или происхождения таковых от старых питомцев школы либо от Высокопоставленных, Состоятельных и Желательных Родителей.
В пору моего детства, в начале 1960-х, почти все приготовительные и закрытые школы представляли собой пансионы для детей мужеска пола. Ныне девочек принимают в них в количествах много больших – иногда начиная лишь с шестого класса, иногда на весь срок обучения. Родители же ныне проявляют куда меньшую склонность поскорее сбыть своих деток с рук и предпочитают порой, чтобы они каждый день ходили в школу из дома или хотя бы возвращались домой на выходные. Учителя стали моложе, чем прежде, и теперь они чаще оказываются людьми семейными. От родителей ожидают большего участия в школьных делах, более частого посещения собраний родительско-учительской ассоциации и более громких жалоб на условия жизни детей, навязанные им дисциплину и учебный план. Отопление, стол, бытовые условия, расписание занятий и различные строгости стали не такими суровыми, какими были двадцать лет назад. Однако, если не считать этих изменений, сама система, насколько я смог выяснить, какой была, такой по преимуществу и осталась.
