Виктор Петелин - Алексей Толстой
Сразу после окончания судебного процесса Алексей Аполлонович прислал телеграмму и «писулечку». Так хорошо она почувствовала себя, будто насладилась разговором с ним, за каждой им написанной фразой она отчетливо угадывала, в каком расположении духа он писал, представляла, какое у него было милое лицо и глаза, когда он писал слова: «солнышко мое».
Своей жизнью Александра Леонтьевна вполне довольна. Муж внимателен и заботлив. Прислал на хутор ей и маленькому Лельке хорошую корову. Только вечером корова дала полведра молока, а утром Александра пила кофе с густыми сладкими сливками. Уж если ей самой хорошо, то и ее Лельке вкусное молоко достается.
«Мы с сынком ведем себя весьма прилично, друг другу не даем скучать, да к тому же и чтения у меня пропасть: «Отечественные записки» за 17 г года и «Московский телеграф», 17 номеров. Какая это прекрасная газета, вчера прочла несколько статей, не мудрено, что она получила уже второе предостережение», — писала Александра Леонтьевна Бострому в январе 1883 года.
А несколько недель спустя она получила повестку о том, что на 5 апреля назначено бракоразводное дело и что в случае, если она по уважительным причинам не может приехать, то пусть пришлет поверенного. Конечно, нужно бы самой ехать. Но как это сделать? Хорошо, если бы он приехал за ней, они бы собрались числа 2-го или 3-го, чтобы заблаговременно доехать и не очень утомить Лельку, думала графиня. Как ей тоскливо без него. Сиди г целые дни и работает. Первый день было тяжело и очень устала, но мысль о том, что они терпят одинаковую участь, успокаивала ее. Она довольна, что действительно трудится. Недавно она была в гостях и узнала одну неприятную новость: ее любимый «Московский телеграф» запретили навсегда.
Алексей Аполлонович жил в это время в Николаевске, продолжал исполнять свои обязанности председателя земской управы, изредка наезжал в Сосновку. И очень тяготился своей работой. Постепенно жизнь их вошла в обычное русло, оба успокоились после стольких испытаний. Только постоянная нужда в деньгах терзала. Надежды Бострома на службу не оправдались. Ему пришлось вскоре уйти из управы.
Вся жизнь теперь сосредоточилась в Сосновке. Алексей Аполлонович занимался хозяйством, а Александра Леонтьевна растила и воспитывала сына, одновременно упорно и настойчиво продолжала работать над своими рукописями. «Отечественные записки» и «Дело», два столичных журнала, в 1883 году обратили внимание на выход ее романа «Неугомонное сердце», но лучше бы роман оказался незамеченным. Много горьких минут пережила она, читая отзыв в «Отечественных записках». Рецензент не оставил камня на камне от огромного и казавшегося ей таким прекрасным здания романа. Столько она вложила в него сил, столько пролила слез, выслушивая едкие замечания графа по поводу ее писательских занятий. И вот почти то же самое высказал опытный литератор, найдя в ее романе лишь тысяча первую попытку разрешить «семейный вопрос». И этому набившему оскомину вопросу посвящен бесконечный роман в 500 страниц, испещренных не живыми образами, а худосочными рассуждениями и сентенциями!
За пять лет, что пролетели после разрыва с графом, она написала несколько повестей и рассказов: «Вожаки», «Захолустье», «Весенняя сказка», «Антон и Поля»… Повести казались ей ничуть не хуже тех, что печатались в журналах, и Александра Леонтьевна не раз подумывала съездить в столицы для устройства их, но маленький сын все но давал ей такой возможности. Только в конце сентября 1887 года она собралась в Москву и Петербург.
Нельзя сказать, чтобы все эти пять лет она была оторвана от общества. Иной раз посещала в Самаре популярный салон судебного следователя Якова Тейтеля, где собирались местные артисты, художники, адвокаты, журналисты и писатели. Либерально настроенные завсегдатаи подвергали резкой критике «Временные правила о печати», нападали на «карательную цензуру» и обер-прокурора синода Победоносцева, который всеми силами стремился угомонить умы, общественную мысль, обрушивая на инакомыслящих всю тяжесть своей власти, твердой рукой изгоняя всякую крамолу. Тейтель, который был со многими знаком в Москве и Петербурге, на первых порах немало полезного высказал Александре Леонтьевне по поводу ее сочинений. Именно он ей посоветовал прежде всего обратиться в «Русскую мысль» в Москве и в «Северный вестник» в Петербурге. Только эти журналы, по его мнению, по-прежнему пытались сохранить оппозиционный дух по отношению к наступающей реакции. Почти вся редакция недавно закрытых «Отечественных записок» во главе с К. Михайловским и А. Н. Плещеевым перешла в только что открытый «Северный вестник», издательницей которого стала А. М. Евреинова.
В Москве Александре Леонтьевне предстояло много хлопот: Алексей Аполлонович просил ее познакомиться с его сестрами и престарелой тетушкой.
В редакции «Русской мысли» она оставила рукопись «Весенней сказки». Ей пообещали прочитать, как обычно, за месяц. Она дала им свой адрес. Что-то не понравилось ей в редакции. Так что о гонораре и не стала говорить, побоялась произвести неблагоприятное впечатление. Пускай прочтут и напишут, тогда уж она им скажет, что она хочет за эту сказку получить.
Целые сутки поезд шел из Москвы в Петербург.
Против Николаевского вокзала — большая гостиница «Северная». Здесь и остановилась Александра Леонтьевна. И сразу начала собираться с визитами. Прежде всего необходимо было повидаться с Виктором Петровичем Острогорским. Посоветуется сначала с ним, а потом уж поедет к редактору-издателю «Вестника Европы», авось пристроит свою лучшую повесть «Захолустье».
В. П. Острогорский был последователем демократической традиции 60-х годов, сторонником всесословного образования. Видный в то время педагог и писатель, он написал уже много этюдов о великих русских писателях. Многие из его книг, такие, как «Беседы о словесности», «Из мира великих преданий», «Письма об эстетическом воспитании», «Памяти Пушкина», Александра Леонтьевна прочитала, готовясь к поездке в Петербург. Как она и ожидала, Острогорский принял ее весьма любезно, но посоветовал ей прежде всего обратиться к издательнице нового журнала «Северный вестник» А. М. Евреиновой: только в этом журнале она может найти взаимопонимание.
В Петербурге, как и в Москве, все дда ее были плотно забиты делами, встречами, разговорами. В «Северном вестнике» ее встретили очень хорошо. Евреинова была с ней так мила, что лучше и нельзя. Познакомилась с заведующим отделом прозы и поэзии Алексеем Николаевичем Плещеевым, очень милым и симпатичным человеком.
— Это из народной жизни? — спросил он ее, когда она вручила ему свою повесть «Вожаки».
