Юрий Емельянов - Троцкий. Мифы и личность
Поскольку эти полярно отличные оценки и ныне широко распространены, то ясно, что для изучения жизни и деятельности Троцкого и для того, чтобы понять, что справедливо, а что ложно во взаимоисключающих суждениях о нем, необходимо рассмотреть, с одной стороны, каким было воздействие еврейской культуры на него, а с другой стороны, хотя бы вкратце ознакомиться с культурным и историческим наследием еврейского народа.
Очевидно, что И. Недава прав и как бы ни пытался Троцкий принижать значение своего национального происхождения и подчеркивать свою принадлежность к мировой цивилизации, приобщение человека ко всемирной культуре возможно лишь на основе тех навыков национальной культуры, в которой он был воспитан с детства. Первые жизненные правила, которые усваивал Лейба Бронштейн, вытекали из кодекса поведения, определенного иудейской религией. Первые слова, которые он услыхал, были ему сказаны на родном языке его родителей. Бытовые привычки, обычаи и обряды, к которым он привык с детства, принадлежали древней культуре еврейского народа.
С помощью других авторов, описывавших типичные черты еврейского быта тех лет, можно реконструировать те важные страницы детства Троцкого, которые были пропущены им и многими его биографами. Так, генерал царской армии М. Грулев, выросший, как и Троцкий, в еврейском местечке, вспоминал: «Первый домашний обряд над еврейским мальчиком, не считая обрезания, совершается, когда ему исполняется три года – это стрижка волос, которая совершается в кругу родных и знакомых и сопровождается угощением гостей и одариванием ребенка». Вероятно, исполнение этого и других обрядов осталось в памяти Троцкого наряду с теми сценами из раннего детства, которые он описал в «Моей жизни».
Приверженность евреев того времени к древним обычаям и тщательность в их исполнении во многом объяснялись стремлением сохранить присущие для них культурные ценности, что особенно характерно для многих этнических групп, оторванных от национального очага. Писатель Лион Фейхтвангер объяснял возникновение такого отношения к древним национальным обычаям гибелью главной святыни иудейского народа – Иерусалимского храма. В своем романе «Сыновья» он писал: «Так как дом Ягве уже не существовал, то обычаи стали для еврейства тем же, чем тело для духа; исчезнут обычаи, исчезнет и иудейство. Обрезание же, плотское закрепление союза между Ягве и его народом, являлось для евреев основным признаком их национальности и их сущности».
Обычаи, которые должны были свято соблюдаться, касались всех сторон жизни. В перечне правил, которые перечислены в книге «Мудрость Израиля» и обязательные для современного ортодоксального еврея, указаны не только правила обращения со «Священным Писанием» и платком, которым следует покрывать голову во время молитвы. Здесь также даны точные указания, каким образом следует совершать омовения после пробуждения со сна, на каком боку следует начинать спать и как надо менять положение во сне и т. д.
Само восприятие времени было особым у верующих евреев, отличавших их от других народов. С первых же лет своей жизни Лейба, как и всякий ребенок в традиционной еврейской семье, наверняка запомнил особое место субботы среди остальных дней недели. М. Грулев писал: «Евреям в субботу всё запрещено: нельзя прикоснуться к подсвечнику, нельзя тронуть монету (чтобы быть возможно дальше от всякой торговли), нельзя тронуть спичку, зажженную свечку и т. п. Выходя на улицу надо тщательно осмотреть карманы, не осталось ли чего-нибудь – даже носовой платок и тот надо вынуть и либо оставить дома, либо обернуть вокруг шеи, обратив его, так сказать, в часть туалета; носить нельзя даже излишек ногтей на пальцах; еще накануне, в пятницу, ногти должны быть обрезаны и брошены, причем не где-нибудь – в мусор, а обязательно-в печку, с присоединением тут же срезанных ножом с деревянных косяков или подоконников маленьких стружек, которые предназначаются в свидетели, что сделано всё по закону». Нет сомнения в том, что по субботам жизнь в Яновке замирала, подчиняясь древнему закону.
Как и у многих народов, выполнявших требования своей религии, евреи во времена детства Лейбы Бронштейна истово соблюдали запреты и в отношении различных видов пищи. Можно было есть мясо только тех животных, которые жуют жвачку и копыта которых расщеплены. Из птиц можно было есть лишь домашние породы, а дичь была запрещена к употреблению. Кроме того, животные, мясо которых было разрешено к употреблению, должны быть зарезаны с соблюдением определенных правил и в сопровождении особых молитв. С детства Лейба знал, что разрешенная еда называлась «кошерной», а пища, которую евреям нельзя было потреблять, именовалась «трефной».
Многие из этих запретов возникли в доисторические времена. Выдающийся этнограф Д. Фрезер без труда установил сходство иудейского запрета «варить козленка в молоке его матери» с аналогичными древними запретами в африканских племенах, считавших, что кипячение молока приведет к тому, что корова перестанет давать молоко. Этот архаический запрет отразился в обычае, принятом в прошлом у евреев, держать отдельную посуду и особые скатерти только для молочных блюд.
Религиозные праздники также связаны с различными домашними обрядами, которые без сомнения были известны Лейбе с раннего детства. Так, праздник нового года (иом-кипур) требовал приношения в жертву домашней птицы, курицы или петуха каждым членом семьи в зависимости от пола. В происходивший вскоре после иом-кипура праздник «симхасторе» (радость Торе), по словам М. Грулева, «все обязательно должны веселиться. В этот день дозволяется даже выпить рюмку вина». Другой праздник Ханука, вероятно, запомнился Лейбе игрой в карты, которая разрешалась по этому случаю. В течение восьми вечеров Хануки в доме зажигали канделябр из восьми свечей. Наверняка в праздник пурим в самом близком к Яновке селении еврейских колонистов Громоклее организовали праздничные представления и они не могли не запомниться мальчику.
Праздник, который требовал наиболее длительных приготовлений, был «пейсах» (Пасха). Еще за месяц до этого праздника состоятельные евреи снимали новый дом, куда переселялись во время праздника. Поскольку Бронштейны обладали определенным достатком, то, возможно, у них было наготове особое помещение для этого праздника. За неделю до него члены семьи приводили это жилье в порядок, мыли полы, белили стены. Особо старались уничтожить все остатки хлеба, а в очищенный дом вносили посуду и утварь, специально приготовленные для этого случая. Эти ежегодные хлопоты и ритуалы, связанные с праздником, не могли не оставить прочного следа в памяти мальчика. Однако в своих мемуарах Троцкий ни одним словом не обмолвился по поводу многочисленных праздников и связанных с ними обрядов, составлявших важную часть жизни еврейства в дореволюционной России и отличавших евреев от остального населения страны.
