Филипп Эрланже - Регент
После смерти Ла Вьёвиля долгое время не могут найти никого на должность гувернера для Филиппа. Наконец остановились на маркизе де Сийери, но тот отказался.
В отделанных золотом апартаментах шевалье Лотарингского вызревал заговор. Если фавориты приберут к рукам наследника, не поможет ли им это сохранить свои привилегии и свои деньги? И под их влиянием Месье предлагает королю в качестве гувернера для Филиппа своего фаворита, маркиза д’Эффиа.
Это была скандальная личность, его считали причастным к смерти Генриетты Английской. Воспоминания о Фронде и о Гастоне Орлеанском неотступно преследовали Людовика XIV, и в какое-то мгновение он уступил, поддавшись соблазну загубить таким образом все лучшее в племяннике, обещавшем слишком много. Милейшая Ментенон, заботясь о будущем герцога Менского, не видела в этом ничего дурного. Но Мадам подняла страшный крик.
И напрасно супруг обещал, что не пожалеет сил, дабы превратить ее существование в ад. Она настояла на встрече с королем с глазу на глаз; Мадам рыдала, умоляла короля самого выбрать гувернера для Филиппа. И Людовик, мучимый угрызениями совести, отступил, назначив безупречного дворянина, маркиза д’Арси.
Этот прекрасный наставник, к которому Филипп глубоко привязался, дополнил труды аббата. Он допустил только одну ошибку, хотя и весьма серьезную: герцог Шартрский был совершенно безразличен к светской жизни, и хотя не бежал ее, но проявлял склонность к робости, совсем как его кузены. Этот красивый юноша, которому суждено стать любимцем всех придворных дам, открыто посмеивался над ними. Слишком близорукий, он не узнавал людей, находящихся в одном шаге от него, не отвечал на реверансы принцесс. Ум его, такой проницательный и острый, когда Филипп находился в кругу друзей, томился среди париков, величественных жабо и расшитых платьев. И в довершение всего, он плохо танцевал.
И с каким удовольствием он увиливал от парадов в Версале, от балов в Зеркальной галерее дворца, от игорных столиков с золотыми луидорами, от агрессивной набожности окружения мадам де Ментенон, от глупости высокомерных аристократов, так заботившихся о своих накидках и плюмажах!
Часто по утрам он собирал писателей, художников, людей науки, выслушивал их предложения, участвовал в их спорах. По вечерам наступал черед других развлечений. Можно было наплевать на всех маркиз с их двусмысленными улыбками, к тому же опыт показывал, сколь опасны любовные связи с ними. В одном крыле Пале-Рояль располагалась опера. И Филиппу достаточно было пройти по коридору, чтобы оказаться в раю, населенном воздушными танцовщицами.
Они тут же кидались к нему, весело смеясь и окутывая его облаком духов. Из этого роскошного букета Филипп выбирал одну розу, и счастье его длилось до зари.
Брак поневоле
(1691–1692)
После 1688 года Франции, прочно укрепившейся в новых границах, пришлось еще раз сразиться с объединившейся против нее Европой. Вильгельм Оранский, смертельный враг Людовика XIV, надел корону Англии и нарушил существовавшее в мире равновесие, заставив фортуну склониться на свою сторону. Все столкнулись друг с другом: Стюарт и Нассау, Габсбурги и Бурбоны, католики и протестанты; право, данное монарху свыше, и право народа выбирать себе монарха, давнишние честолюбивые устремления Австрийского дома и недавно установившееся господство Франции. От Савойи до Ирландии, от Пиренеев до Шельды — всюду велись военные приготовления, что заставляло дрожать от нетерпения сердце Филиппа.
Весной 1691 года мечты его сбылись. Король, под впечатлением осады Мона, решает, что герцоги Шартрский и Менский отправятся служить во Фландрию под начало маршала Люксембургского.
Возбужденный, Филипп отправляется в путь с пышностью, которая могла соперничать с пышностью королевского кортежа; по правую руку ехал маркиз д’Арси, по левую — аббат Дюбуа, сзади следовал роскошный многочисленный двор. Ему сразу же понравился походный военный быт и маршал Люксембургский. Филипп восхищался не только характером этого необыкновенного горбуна с лицом Полишинеля, но и его острым умом и скептицизмом, склонностью к эпикурейству, в чем он предвосхитил XVIII век и что, несмотря на социальные различия, так сблизило маршала с аббатом Дюбуа.
Инструкции, данные маршалу Люксембургскому относительно каждого из двух принцев, вверенных его попечительству, были совершенно различны. «Мне кажется, — писал ему король о герцоге Менском, — что он стремится всегда быть первым. Предоставьте ему возможность действовать… Я нисколько не сомневаюсь ни в его устремлениях, ни в его отваге».
Иные указания содержались в той части послания, что касалась герцога Шартрского: «Воля его величества состоит в том, чтобы герцог ничего не знал о получаемых Вами распоряжениях, равно как и о приказах, отдаваемых войскам». К нему следовало относиться как к «простому волонтеру», а главное — не давать ему возможности действовать самостоятельно.
Но казалось, сама судьба была против намерений Людовика XIV: если начало жизненного пути Филиппа было тусклым, то его успехи на военном поприще оказались ошеломляющими. Каждый гонец привозил ко двору известия о «врожденном военном призвании» Филиппа, о его мужестве и неутомимости. Мадам плакала от радости. «Он бесподобен!» — писал не ведавший зависти герцог Менский, которого никто никогда так не хвалил.
В тот день, когда девятнадцать французских эскадронов, преследовавших врага, неожиданно столкнулись под Лезе с семьюдесятью двумя эскадронами голландцев, встревоженный маршал Люксембургский намеревался оставить принца в арьергарде. Но встретил резкие возражения маркиза д’Арси, настаивавшего на том, чтобы его воспитанник принял участие в грандиозном сражении, из которого, как говорил Расин, «каждый дворянин возвращается со шпагой, окровавленной по самую рукоять». Всегда помня о своем кумире Генрихе IV, Филипп проявляет храбрость, которая была не свойственна Беарнцу в его возрасте. За Филиппом всюду следует Дюбуа.
«Этого аббата я бы сделал мушкетером!» — со смехом воскликнул маршал Люксембургский.
Победа при Лезе означала конец кампании. Не без сожаления возвращается герцог Шартрский в Версаль, где ему предстояло готовиться к новому тяжелому испытанию (как он полагал) — к женитьбе.
Несколько разочарованный в законных наследниках, король перенес все отцовские чувства на своих незаконных детей, особенно тех, что подарила ему мадам де Монтеспан, однако предпочитая при этом не их мать, а их гувернантку, мадам де Ментенон, ходившую за ними как за собственными детьми. И даже в самые интимные минуты не было для нее большей радости, чем заботиться об их блестящем будущем.
