Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей
Я чувствовала, что должна продолжать борьбу и предстать в самом благоприятном свете для публики, чтобы завоевать симпатию и сочувствие как можно большего количества людей, заручиться поддержкой самых разнообразных международных и политических организаций и продолжить борьбу. Иногда, глядя на себя в зеркало, я испытывала к себе только отвращение и прибегала к профессиональной косметике, чтобы замаскировать круги под глазами, чистила зубы и расчесывалась (к этому времени у меня развилась острая форма алопеции) только потому, что это было необходимо для очередной встречи в эфире.
«Дорогая, хорошеньким женщинам легче тронуть сердца, чем страшным», – не раз говорил мне Ян. Зрителям не хотелось каждый вечер смотреть на женщину, страдающую бессонницей и балансирующую на грани самоубийства. Я должна была быть привлекательной для каждого мужчины и женщины и ненавидела себя за эту расчетливость, когда больше всего на свете мне хотелось закутаться в старый банный халат и плакать о детях. Отчаяние ведет человека странными путями и делает очень необычных людей его лучшими друзьями. Известность притягивает к себе самых разных спутников, и спустя некоторое время вы уже не можете вспомнить, к чему стремились в самом начале пути.
Горе и боль, связанные с утратой детей, вынуждают человека учиться показывать свои страдания, чтобы заручиться состраданием окружающих, чтобы не сломаться и не огорчить их своей слабостью. Эта боль не уходит до сих пор, не покидает меня даже здесь, в кровати, в чужой мне Македонии. Как будто огромная машина для удаления сердцевины из яблок вырвала клок моей души и заменила ее тугой мембраной, эхом отзывающейся на любое слово, любой звук, напоминавший мне о моей утрате.
Утро я встретила как обычно: слезами о том, как все могло бы быть, случись иначе, об упущенных возможностях, о важных событиях в детской жизни, свидетелем которых я не стала, о детских секретах, которых не разделила. Я плакала о воспитании, которое не могла дать, и советах, которых у меня никто не спросит, даже о вонючих подростковых носках и беспорядку в комнате, которых я никогда не увижу. Смерть ребенка отнимает у родителя будущее и рушит все мечты. Похищение ребенка истязает его пустотой и неопределенностью будущего и несбывшимися надеждами.
Годы, которые я прожила до этого момента, оказавшись посреди вооруженного конфликта на территории бывшей Югославии, были для меня неизвестной территорией, для которой у меня не было ни карт, ни компаса, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как далеко завело меня это незапланированное путешествие.
Когда незнакомые люди спрашивают меня о жизни, я коротко и быстро рассказываю им о своем тернистом прошлом, о семье, будто бы принимая вызов.
«Девятого июля 1992 года были похищены мои дети, Аддин и Шахира, и с тех пор я ни разу их не видела».
Глава 2
Жизнь продолжается
С того самого дня, как мой бывший муж, Бахрин, похитил наших детей, я отчаянно пыталась вернуть их обратно. Однако лейбористское правительство Австралии как раз вело переговоры о соглашении по обороне и сотрудничеству с Малайзией, чтобы продлить пользование базой в Баттеруорте, на острове Пинанг, и Аддина с Шахирой было решено принести в жертву на алтарь стратегической дипломатии и интересам обороны страны.
Меня обвиняли в том, что я использую средства массовой информации в своих интересах, и осуждали за это. Я решила не прекращать выступления в медийных компаниях и пользовалась любыми предоставлявшимися мне возможностями, уповая уже лишь на то, что новости, что я не собираюсь сдаваться, дойдут и до Аддина с Шахирой и они узнают, как сильно я их люблю и обязательно добьюсь их возвращения.
В это русло я направила весь опыт работы с телевидением и печатными органами, свой и своих ближайших друзей. Неужели они думали, что врач станет ждать «скорую», чтобы оказать первую помощь своим поранившимся или пострадавшим детям? Вот я и бросила все имевшиеся у меня силы и знания, чтобы им помочь.
Со временем я начала использовать те же умения для того, чтобы помочь другим детям, и это стало лишь логичным продолжением моей борьбы.
Я не могла и не собиралась бежать или прятаться от той боли, которую причинило мне похищение Аддина и Шахиры. Я могла пытаться заглушить эту боль на тысячные доли секунды, но все остальное время она пожирала мою жизнь. Она составляла неотъемлемую часть каждой ее стороны, проникая в мои отношения с мужем, Яном, издевалась надо мной, пока я занималась повседневными домашними делами. Простая загрузка стиральной машинки становилась настоящим испытанием: там не было детских вещей, и это значило, что жизнь остановилась. Но на самом деле жизнь шла своим чередом, как бы я ни старалась оттолкнуть ее прочь от себя. Простое существование уже казалось мне предательством по отношению к тем страданиям и смятению, которые испытывали мои дети.
Им страшно сейчас? Пытаются ли они утешить друг друга? Неужели они каждый вечер засыпают в слезах? Когда представители австралийского правительства намекнули мне, что дети могут находиться в Индонезии, на пути в Малайзию, я чуть не перевернула землю, разослала адвокатов на все острова Индонезии, пытаясь законным способом прекратить путешествие бывшего мужа через архипелаг. Но эти усилия не увенчались успехом, в основном из-за несговорчивости моего правительства, когда серые кардиналы от политики отказывались раскрыть местонахождение детей, несмотря на то что разведка и Министерство иностранных дел располагали этой информацией.
Если быть до конца честной и погрузиться в самые темные и болезненные глубины самоанализа, то надо сказать, что я начала избегать полноценной с эмоциональной точки зрения жизни, когда нежелание произносить обычные в общении фразы превратилось в ощущение абсолютного одиночества, сколько бы людей меня ни окружало. Теперь мои списки покупок были лишены таких напоминаний, как «обязательно купить сухие завтраки» или «заскочить в аптеку за мазью от кашля для Аддина», и я изо всех сил старалась цепляться за рутину. Мне было невыносимо трудно сохранять нормальные отношения, потому что я уже была лишена части своей семьи, поэтому начала выстраивать новые границы между собой и окружавшими меня людьми, переосмысливать глубину и условия своих интимных отношений. Часть моей души затвердела, как высохшая лоза винограда, другая же непонятным образом отозвалась на давление гнетущих все мое существо обстоятельств, не позволявших мне быть той, кем я была в прошлой жизни. Эти невидимые обманчивые путы давали мне возможность расти только в одном направлении, вынуждая искать других родителей, испытывавших те же страдания и одиночество, что и я.
![Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]](/uploads/posts/books/99839/99839.jpg)
