Александр Ефимов - Над полем боя
Екатерина Ивановна глубоко верила, что недалеко то время, когда оккупанты побегут с нашей земли. Да разве только одна она так думала? Разгром гитлеровских войск под Москвой вдохновлял советских людей, укреплял их веру в нашу победу над германским фашизмом.
Близкими и понятными были мне переживания Екатерины Ивановны. По ту сторону фронта - в Миллерово, не успев эвакуироваться, осталась и моя мать с младшей сестренкой.
Как только кончались наши дневные заботы и наступал вечер, меня неотступно начинала мучить мысль: живы ли родные? Я ничего не знал о них с первого дня войны, и память невольно возвращала меня к тому дню, когда мы расстались.
...В воскресенье утром 22 июня 1941 года меня вызвал дежурный по авиационной школе.
- Курсант Ефимов, к вам приехали мать и сестра!
Увольнения в город в тот день не было. Я находился в казарме. Бегу к контрольно-пропускному пункту. Там была комната для посетителей. В ней стояли покрытый белой скатертью стол и четыре табуретки. На столе - графин с водой, а рядом в вазе - букет свежих полевых цветов, собранных чьими-то заботливыми руками.
- Здравствуй, мама!
Мать молча обняла меня, а потом тихо произнесла:
- Вот ты и летчик! - Она с гордостью смотрела на мою пилотку и голубые петлицы с "птичками", а мне почему-то вспомнилось тогда детство...
Ко мне рано пришло увлечение авиацией. В школьном кружке мастерили мы простейшие летающие модели с резиновыми моторчиками. А потом шефы из воинской части подарили нам настоящий планер. Радости нашей не было предела. Открывается планерная школа. Скоро будем летать! С гордостью мы таскали свою огромную крылатую игрушку из мастерских на аэродром. По пути к нам присоединялись подростки с других улиц, и скоро на летном поле собирались ребята чуть ли не со всего города.
Правда, планер был старенький, чиненый-перечиненый, весь в заплатах, и мы больше ремонтировали его, чем занимались на нем. Но и от этого на первых порах мы испытывали огромное удовлетворение.
Прежде чем летать, надо было освоить подлет - кратковременный отрыв планера от земли. Но еще раньше мы проходили так называемую балансировку. На врытом в землю штыре устанавливался планер. Учлет садился в кабину и, действуя рулями, за счет набегавшего потока ветра удерживал планер в горизонтальном положении.
У концов крыльев и у хвостового оперения для страховки стояли товарищи и удерживали планер от сваливания, если неудачливый учлет допускал ошибку. С каким душевным волнением выполняли мы эти нехитрые упражнения! Сидишь в кабине и забываешь, что ты всего-навсего балансируешь планер. В мыслях ты уже где-то далеко-далеко, в бескрайнем небе. Казалось, в руках не фанерный планер, а грозная боевая машина. Какие это были прекрасные мгновения полета мальчишеской фантазии! И только нетерпеливый возглас очередного учлета выводил из удивительного состояния.
Ежедневно приходили мы на занятия и терпеливо дожидались своей очереди. После окончания их любовно зачехляли планер и с чувством выполненного долга строем с песней покидали аэродром.
- Завтра начнем подлеты, - объявил нам инструктор.
И вот настал этот памятный день -18 августа 1938 года. Задолго до установленного срока пришли мы на аэродром. Было ясное утро. На сердце радостно и тревожно. Сегодня должна свершиться заветная мечта - летать.
Охотников много. Кому же первому?
- Тебе, Саша, - учитывая мою особую привязанность к авиации, решили товарищи.
Занимаю место в кабине. Проверяю ход ручки, педалей и жестом даю знак инструктору: к полету готов. Запуск производился довольно просто - с помощью резинового амортизатора, закрепленного за крючок в передней части планера. Два резиновых уса амортизатора учлеты натягивали под углом к оси направления взлета. Планер в этот момент удерживался с помощью нехитрого механизма: штыря и особой крестовины.
- Старт! - подавал команду инструктор.
Учлет тянул за специальный тросик, освобождая стопор, и уже ничем не удерживаемый планер послушно взмывал в небо.
Так вот начался и мой первый безмоторный полет. Ни с чем не сравнимое чувство охватывает тебя. Прошло с того памятного утра много лет, совершены тысячи взлетов и посадок на различных самолетах и вертолетах, днем и ночью, в любых метеорологических условиях, а первый полет, как и та безымянная высота, не забудется никогда. И перед каждым новым взлетом до сих нор сладко замирает сердце, каким бы он ни был по счету - сто или тысяча первым! Видно, нельзя привыкнуть к этому удивительному состоянию. И так - на всю жизнь, пока судьба дает возможность летать...
Высота - метров пять-десять. Планирую через летное поле и довольно благополучно произвожу посадку... Не каждая заканчивалась тогда так гладко. Иной раз при нерасторопных действиях набивали мы себе синяки и шишки, а планер тут же, на летном поле, приходилось ремонтировать. Но даже при неудачах не унималась страсть к полетам.
"От модели - к планеру! С планера - на самолет!" - вот лозунг, который определил нам место в жизни. Из нашего планерного кружка девять человек закончили аэроклубы и поступили в военные авиационные училища. Я тогда уехал в Ворошиловградское летное...
И вот эта встреча у контрольно-пропускного пункта. Слова матери воспринял, как самое заветное. "Да, мама, я буду летчиком!"
Только успел посадить мать с сестренкой на трамвай, помахал им рукой и тут же, на улице, услышал, что фашистская Германия напала на нашу страну.
Первым естественным порывом курсантов было немедленно всем идти на фронт. Но начальник училища сказал на митинге, что, горячо одобряя наш патриотический порыв, командование считает необходимым продолжить обучение курсантов. Фронту нужны хорошо обученные, умелые летчики.
Вооруженные большим количеством танков и самолетов, хорошо технически оснащенные и механизированные, фашистские армии рвались в глубь страны. Пожар войны к осени сорок первого уже вовсю бушевал в Прибалтике, Белоруссии, на Украине. Враг захватил значительную часть территории нашей Родины.
Осенью нашему авиационному училищу было приказано эвакуироваться. Путь нас ожидал нелегкий и далекий. Самолеты перегоняли инструкторы. Мы же уходили, как говорят, с полной боевой выкладкой. Первый отрезок маршрута Ворошиловград Сталинград преодолели пешком. От Сталинграда до Саратова плыли пароходом. Из Саратова в Уральск ехали поездом.
Мы уходили в тыл, а фронт шел за нами. Тревожное зарево пожаров обгоняло нас на флангах, теснило с запада, оставляя свободным лишь путь на восток. Горький дым стлался по степи. Где-то на корню горели хлеба. В ночном небе над нами гудели вражеские бомбардировщики, бросая осветительные ракеты.
