Петр Люкимсон - Царь Давид
— О, это и впрямь великая душа, которая будет спущена на землю из самых Высших миров, однако ей дано будет побыть в материальном мире только три часа — спустя это время после своего рождения ребенок, в тело которого будет она послана, умрет.
— Владыка мира! — спросил Адам. — Могу ли я делать подарки и распоряжаться своей жизнью так, как считаю нужным?
— Можешь! — ответил Бог.
— Тогда я хотел бы подарить семьдесят лет из отпущенной мне жизни этому ребенку, чтобы он смог осветить землю своим светом! — произнес Адам.
— Да будет так! — откликнулся Господь.
Именно поэтому, продолжает Талмуд, Адам прожил не 1000, а «всего» 930 лет, а Давид — ровно 70 лет. Мидраш добавляет к этому рассказу, что, когда Адаму исполнилось 929 лет, он пожалел о сделанном им подарке (ибо человек жаден до жизни!) и заявил Господу, что хочет отказаться от своего дара и прожить еще 70 лет, однако Бог ответил, что это невозможно. На самом деле, поясняет мидраш, Всевышний, конечно, предвидел, что Адам отдаст 70 лет своей жизни Давиду, и сама эта затея с «подарком» была нужна Ему, чтобы до времени скрыть от Сатаны, когда именно Он приведет в мир человека, от которого произойдет мессия.
Последователи тайного еврейского мистического учения — каббалы — утверждают, в свою очередь, что 70 лет жизни подарили царю Давиду праотцы еврейского народа — Авраам, Иаков и Иосиф. При этом они исходят из принятого в иудаизме утверждения, что обычно каждый мужчина проживает столько же, сколько его отец.
Авраам, говорится в каббалистической книге «Ор ха-хама» («Свет Солнца»), исходя из этого, должен был прожить 180 лет, но прожил «только» 175 — пять лет своей жизни он «подарил» Давиду. Исаак решил Давиду ничего не дарить, а вот Иаков вместо «положенных» ему 175 лет прожил 147 — и «подарил» Давиду 28 лет. Наконец, Иосиф должен был прожить, как его отец Иаков, 147 лет, но прожил 110, «подарив» Давиду еще 37 лет. Пять, 28 и 37 составляют вместе те 70 лет, которые были отпущены свыше будущему второму царю Израиля.
Само родословное древо Давида берет свое начало от отца праотца Авраама Фарры (Тераха), дальше по отцовской линии идет к трем праотцам еврейского народа Аврааму, Исааку и Иакову, от Иакова — к его четвертому сыну Иуде (Иегуде). После того как первые три сына Иуды умерли, его невестка Фамарь (Тамар), притворившись блудницей, соблазнила свекра и родила ему с помощью этого обмана двух сыновей — Фареса (Переца) и Зару (Зераха). Далее первая книга «Хроникона», написанная много позже «Книг Самуила» и являющаяся чем-то вроде попытки историографии еврейских царей, приводит тщательно выверенную, официальную родословную царя Давида от сына Иуды Переца: «Сыновья Переца: Хецрон и Хамул… И сыновья Хецрона, которые родились у него: Иерахмиэль, и Рам, и Келувай. А Рам родил Аминадава, а Аминадав родил Нахшона, князя сыновей Иуды. А Нахшон родил Салму, и Салма родил Боаза. И Боаз родил Оведа, а Овед родил Ишая. И Ишай родил первенца своего Элиава и второго Авинадава, и третьего — Шиму, четвертого — Нетанэля, пятого Радайа, шестого — Оцама, седьмого — Давида…» (I Хрон. 2:5—13).
Здесь мы сталкиваемся с явным противоречием — в «Первой книге Самуила» Давид назван восьмым сыном, а в «Хрониконе» — седьмым. Но это далеко не единственное противоречие.
Прямое происхождение от Иуды, который, будучи четвертым сыном Иакова, стал предводителем всех своих братьев, а также от судьи Боаза делало род Давида аристократическим и давало ему определенное право на власть. Но тут выясняется, что в жилах Давида текла, если рассуждать с чисто генетической точки зрения, отнюдь не только еврейская кровь. В случае с его дедом Овидом (Оведом) его родословная делает как бы скачок в сторону, и в ней появляется «моавитянка Руфь» (Рут).
Как рассказывается, в Книге Руфи («Свиток Рут»), когда в Иудее начался голод, зажиточный житель Вифлеема Елимелех (Элимелех) вместе со своей женой Ноеминь (Наоми) и сыновьями Махлоном и Хилеоном (Килоном) перебрался в соседний Моав — страну, населенную родственными евреям моавитянами, потомками племянника Авраама, Лота. В Моаве сыновья Елимелеха женились на дочерях местного царя — Руфи и Орфе (Орпе). Затем Елимелех умер, а спустя еще десять лет скончались и оба его сына. Тогда вдова Елимелеха Ноеминь решила вернуться на родину, в Иудею. Орфа и Руфь захотели последовать за ней, но Ноеминь стала уговаривать их остаться. В итоге Орфа послушалась совета бывшей свекрови, осталась на родине и вышла замуж за филистимлянина. Руфь же заявила, что последует повсюду за свекровью:
«Но сказала Рут: не проси меня покинуть тебя и уйти от тебя обратно, потому что, куда ты пойдешь — пойду и я, где ты заночуешь, там заночую и я. Твой народ — это мой народ, и твой Бог — мой Бог» (Руф. 1:16).
Таким образом, Руфь объявила о своем желании присоединиться к еврейскому народу и, произнеся слова «твой Бог — мой Бог», по сути, совершила церемонию гиюра — перехода в еврейство. Больше она со своей сестрой Орфой не встречалась. Но спустя много десятилетий ее правнуку Давиду предстояло встретиться со своим дальним родственником — правнуком Орфы, филистимским богатырем Голиафом (Гольятом) — на поле боя.
В Иудее после многих лишений Руфь выходит по совету Ноемини замуж за судью Вооза (Боаза), и от этого брака рождается Овид — отец Иессея (Ишая) и дед царя Давида.
Так причудливо переплетаются два родословных древа, берущих свое начало от Фарры, — древо Нахора, отца Лота, и древо брата Нахора Авраама — праотца еврейского и арабского народов.
Но вот дальше и начинается самое интересное. Мидраш повествует, что отец Давида Иессей женился на Ницевет, дочери Адриэла, и прижил с ней шестерых сыновей, когда его вдруг одолели сомнения в том, является ли он, будучи внуком моави-тянки Руфи, «настоящим евреем»? Да, Руфь перешла в иудаизм, но был ли этот переход законным? Ведь Пятикнижие Моисеево гласит: «Не может войти моавитянин и аммонитянин в общество Господне; и десятому их поколению нельзя войти в общество Господне вовеки» (Втор. 23:4–5).
Иессей понял эти слова как запрет на обращение в иудаизм всех моавитян и аммонитян и на вступление с ними в брак. Но если он не был евреем, то не имел права вступления в брак с еврейкой. Поэтому Иессей, продолжает мидраш, «отдалился» от жены и не жил с ней в течение трех лет.
Вместе с тем он все еще оставался мужчиной в самом расцвете сил, и ему нужна была женщина. Да, он, по его собственному толкованию Закона Моисеева, не имел права жениться на еврейке, но у него было право завести наложницу или рабыню-не-еврейку, что он и сделал. Однако Ницевет продолжала тосковать по мужу и договорилась с наложницей, что та разрешит ей на одну ночь подменить ее. И вот однажды ночью в полной темноте наложница вышла из комнаты Иессея, вместо нее вошла Ницевет и затем, опять-таки в кромешной темноте, вышла от мужа.
