Аркадий Кошко - Очерки уголовного мира царской России
- Православные! Знаете ли вы, кто присутствует среди нас? Не знаете? Так я вам скажу... Мой земляк, мы оба из Москвы, господин Кошков! Во-о какие осетры водятся в нашей Белокаменной! Он да я - это не то что ваша нижегородская мелюзга! Слыхали поди, как сегодня он в почтамте подошел к жулику да и говорит прямо: "Скидывай сапог! У тебя промеж пальцев зеленый бриллиант спрятан!"
Что бы вы думали? Так и оказалось все в точности! Этакого человека мы должны ублажать. Он охраняет наши капиталы от всякой шантрапы и пользу нам великую приносит!
Слова пьяного москвича послужили сигналом: меня тотчас же окружили, кто жал руки, кто лез целоваться. Какой-то особенно экспансивный и не менее пьяный субъект вывернул огромный бумажник и заорал:
- Может, деньги нужны? Бери без стеснениев, милый человек! Бери, сколько хошь...
Другой ввел в зал оркестр, заигравший туш. Заорали "ура!".
На шансонеток, съехавшихся со всех концов Европы, посыпался дождь сторублевых бумажек, и пошел пир горой, неудержимый, дикий, не знающий границ ни в тратах, ни в сумасбродствах, - словом, тот пир, о масштабах и размахе которого не могут иметь и не имеют хотя бы приблизительного понятия все те, кто не родился с русской душой.
Оглушенный, растроганный и в полном изнеможении вернулся я к себе в гостиницу.
На следующее утро я покинул Нижний и возвратился в Москву.
Вызвав к себе Таньку, я сказал ей:
- Ну, полно ломаться! Говори же, где Петька?
- Ой, да что вы, господин начальник, все о том же. Я говорила Уже много раз, что ничего о нем не знаю.
- Так-таки ничего не знаешь?
- Разрази меня Господь! Не сойти мне с этого места! Лопни мои глаза! Ничего не знаю!
- И глаз своих не жалеешь?
- Да, господин начальник, пусть лопнут, ежели вру!
Я, не торопясь, вынул из кармана бриллиант, развернул бумажку и издали показал его ей.
- А это видела?
Танька вспыхнула и прошептала: "Видела".
Я взял мою записочку с ее надписью на обороте.
- А это видела?
- Я писала, - чуть слышно прошептала Танька.
- То-то и оно!... А говоришь - "лопни мои глаза"! Ведь записочку то я тебе послал, я же и ответ твой из рубашки расшил!
Эх ты, Танька, Танька! Сама же своего Петьку выдала!
С Танькой сделалась форменная истерика.
Возвращая похищенные вещи княгине Шаховской-Глебовой-Стрешневой, я заметил в ней не только радость, но и немалое смущение.
- Господи, как это ужасно! А я-то заподозрила этого честнейшего и ни в чем не повинного человека! Как взгляну я теперь ему в глаза?
Как взглянула княгиня в глаза своему верному французу - мне неизвестно. Но образ этого рыцаря надолго запечатлелся в моей памяти.
Васька Смыслов
Ваську Смыслова Московская сыскная полиция знала прекрасно.
Он уже несколько раз нами арестовывался за мелкие кражи; но, отбыв тюремное наказание, снова принимался за свое "ремесло".
Как- то дня через два после довольно значительной кражи в одной из квартир на Поварском, кражи, еще не раскрытой, вдруг раздается звонок по моему служебному телефону. Я подхожу:
- Алло! Кто говорит?
- Это вы, господин начальник?
- Я.
- Желаю вам здоровьица, с вами Васька Смыслов говорит.
- Здравствуй, Васька, что скажешь?
- А ваши-то дураки третьева дня опять меня прозевали!
- Ну-у?! Врешь!...
- Ей-Богу! Ведь на Поварском-то моя работа!
- Ну, что же? Везет тебе, Васька, но только смотри, не попадись!
- Ну уж нет, господин начальник, теперь мы наловчившись, не поймают, шалишь!
- Ох, Васька, смотри не бахвалься!
- Будьте без сумления, не попадусь!
И Васька повесил трубку.
Смыслов был жизнерадостным малым с хитринкой и, как ни странно, с большим добродушием. Он, видимо, не лишен был и юмора и, чувствуя весь комизм моего положения, принялся с этого дня звонить мне всякий раз после удачно совершенной кражи. Стянув благополучно в одном из ювелирных магазинов на Кузнецком мосту несколько часов, при помощи выдавленного стекла в витрине.
Васька звонил:
- А это опять я, господин начальник! Что, чисто сработано на Кузнецком?
- Да что и говорить, молодец! Комар носа не подточит...
- То-то и оно, а вы говорите - поймаете, да ни в жисть!
- Поживем, Васька, увидим!
- Да и смотреть нечего! сказал, не поймаете.
Сделав паузу, Васька продолжал:
- А вот что я вам скажу, господин Кошкин, подготовляю я здесь дельце покрупнее, как сработаю, беспременно вам позвоню.
- Ох, Васька, лучше не звони, дразнишь ты меня!...
Васька хихикнул в трубку от удовольствия:
- Ничего, господин начальник, уж вы потерпите, это вам пользительно!...
И Васька дал отбой.
Создавшееся глупое положение начинало меня изводить. Я был уверен, что Васька сдержит обещание, и решил принять меры.
Мною было отдано следующее распоряжение: лишь только я тремя долгими звонками позвоню из своего кабинета в дежурную комнату, дежурный чиновник немедленно должен броситься к одному из свободных телефонов и тотчас же справиться на центральной станции о номере, разговаривающем в данный момент с начальником сыскной полиции. В это же время на другого чиновника возлагалась задача раскрыть имеющийся при полиции порядковый регистратор телефонных номеров с указаниями против каждого номера адреса абонента. Третий же чиновник с двумя агентами должен будет в это время одеваться и, получив адрес от первых двух, немедленно мчаться на дежурном автомобиле к указанному месту.
Двое суток мы ждали Васькиного звонка. Наконец, на третий день меня кто-то вызвал по телефону, и, подойдя к аппарату, я услышал Васькин голос. Держа трубку в правой руке, левой я нажал электрическую кнопку на письменном столе и дал три долгих звонка.
Теперь вся задача сводилась к тому, чтобы в течение известного времени занять Ваську достаточно интересным для него разговором, не возбуждая при этом его подозрения.
Васька начал, как всегда:
- Я обещался позвонить вам, господин начальник, вот и звоню.
- Скажи, Васька, а как ты не боишься мне звонить? Вдруг я узнаю, откуда ты звонишь и по номеру телефона открою твое местожительство.
Васька выразительно свистнул:
- Не на такого напали. Что я за дурак, что стану звонить вам от родных или знакомых. В Москве, слава те Господи, телефонов в любом подъезде, а Москва-матушка велика. Подите-ка, ищите!...
