Лидия Новицкая - Уроки вдохновения
Помните, в работе над массовыми сценами должна быть железная дисциплина, которую надо в себе заранее готовить и тренировать. Допустим, идет репетиция массовой сцены, приходится надрывать голоса, много двигаться, утомляться. Все идет хорошо, но несколько лиц, невнимательных во время репетиции или опоздавших на нее, испортили все дело; из-за них приходится начинать всю сцену сначала, снова мучить всю толпу. Это недопустимо, за это должно налагаться очень строгое взыскание, и пусть не только режиссер предъявляет им претензию, а весь коллектив: коллективное взыскание куда страшнее.
Итак, поздравляю с принятием вас в нашу общую семью. Скоро я начну репетиции, вы должны на них быть. Зинаида Сергеевна распределит между вами роли в этой массовой сцене и вы включитесь в общую работу». Мы сидели как зачарованные и не сразу даже сказали: «Спасибо, Константин Сергеевич». Он ласково попрощался с нами и ушел.
А когда он ушел, мы кинулись обнимать друг друга, благодарили Зинаиду Сергеевну, ей еле удалось отправить нас домой. Нам было разрешено присутствовать на репетициях, которые проводил сам Константин Сергеевич!
Даже только присутствуя на его репетициях, мы получали огромный запас творческих знаний. Но иногда Константин Сергеевич работал и с нами. Когда репетировалась сцена у собора, он занимался с сотрудниками так же внимательно и придирчиво, как с солистами, отдавая каждому свои знания и мастерство.
Мы к этой работе проявляли максимум интереса, старались тщательно отделывать данные нам роли, пытались не только составить интересные биографии своих образов, создать внутреннюю их жизнь, но искали и внешнее их воплощение, для этого приносили Константину Сергеевичу репродукции картин разных известных художников (Репина, Сурикова, Перова и других), и Константин Сергеевич, ценя проявление личной инициативы, утверждал найденные нами гримы.
Но вернемся к организации Оперно-драматической студии.
Некоторые из нас до того, как стать ассистентами, работали актерами в театре. Наш театральный опыт был еще очень невелик, и это не могло не тревожить нас. Однако Константина Сергеевича это не смущало. С первой встречи, которая проходила в неофициальной обстановке — за чаем у Зинаиды Сергеевны, — он стремился вселить в нас уверенность в собственных силах, в том, что мы обязательно справимся с возложенной на нас задачей, как бы она ни была трудна и ответственна.
— Ничего, — сказал он, — надо дерзать; конечно, вы будете барахтаться, прежде чем научитесь плавать; но я вас поддержу, брошу спасательный круг, если вы начнете тонуть. Вы будете вместе с нами открывать и осваивать новое. Не забывайте, что система, как и человеческая природа, движется и развивается. Мы все время будем идти вперед, и наша техника, наши знания будут совершенствоваться.
Мы, ассистенты, пройдя предварительную подготовку под непосредственным руководством Константина Сергеевича, должны были начать заниматься с теми, кто будет принят в студию, актерским мастерством.
Мне посчастливилось принимать участие и в организации, и в работе Оперно-драматической студии, последней студии Константина Сергеевича.
Как ассистент Студии (я вела занятия по мастерству актера и речи на драматическом отделении) я присутствовала на занятиях Константина Сергеевича. И не только присутствовала, но и сама занималась с ним. Он вел с нами занятия по элементам психотехники, по словесному действию и работал по методу физических действий над пьесой «Горе от ума» Грибоедова, в которой я репетировала роль Лизы. Занятия со студийцами, как драматическими, так и оперными, были чаще всего объединенными. Во время занятий и встреч с Константином Сергеевичем я вела систематические записи и считаю своим долгом подробно воспроизвести его занятия с нами и со студийцами.
Кроме моих записей и воспоминаний, материалом для моей книги послужили стенограммы Оперно-драматической студии за 1935–1938 годы, которые хранятся в Музее Московского Художественного академического театра им. А. М. Горького, в архиве К. С. Станиславского.
АРТИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ДИСЦИПЛИНА
Прежде всего хочу остановиться на том, какое огромное значение в своей практической работе и в своем учении о театре Константин Сергеевич придавал вопросам этики и дисциплины актера. Он настаивал на том, чтобы актеры с самого начала своего творческого пути поняли, что без артистической этики, без ощущения коллективности в сценической работе невозможно большое искусство.
Великий режиссер не уставал напоминать о том, что особенность театрального искусства в его коллективности. Каждый член коллектива театра, будь то актер, режиссер, художник, музыкант, гример, должен чувствовать себя его частью и сознавать свою ответственность за то, чтобы коллектив действовал четко и организованно. Необходим дух товарищества, взаимного уважения и внимания, подчинения личных интересов общему делу. Глубоко осознанное, строгое выполнение законов театральной этики и дисциплины — вот непременное условие успешной творческой работы актера, всего театра.
Исходя из коллективного характера актерского творчества, Станиславский разрабатывает учение об этике актера.
— Этика, — говорил он нам, — определяет идейный, моральный облик актера-гражданина, учит его сознательному выполнению своей общественной роли. Советский актер — это патриот, который все свое творчество посвящает народу. Он любит свою профессию за то, что она дает ему возможность через определенные идеи, воплощенные на сцене в художественные образы, воспитывать зрителя, делать его лучше, чище, умнее, полезнее для общества.
Первым условием для создания предрабочего состояния, — говорил Константин Сергеевич, — является выполнение девиза: «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве» (этим принципом сам Константин Сергеевич руководствовался на протяжении всей своей творческой жизни. — Л. Н.). Что такое предрабочее состояние? Это — готовность к занятиям, это — бодрое расположение духа; с ним всегда надо приходить в студию, в театр. Одной из первоначальных задач тех, кто создает студию, должно быть внимание к атмосфере в ней. Если студия не сумеет сдержать, искоренить, изжить у студийцев обидчивость, вздорный характер, зависть и недоброжелательство, она не создаст не только больших артистов, но даже просто хороших, умеющих привлечь внимание публики. Так что, приходя к себе в студию, оставьте все гадкое, что у вас есть, внизу, перед входом в это здание. Если же вы будете приносить это с собой и засорять, пачкать должное быть священным для вас место, то это будет плевательница; что угодно, но не место, где вы будете ценить искусство и где возможно говорить о Шекспире, Пушкине и других. Есть два типа актеров. Одни идут на сцену потому, что без искусства жить не могут, актерский труд — их любовь, их потребность. Для других же искусство не важно; они жаждут выделить себя среди толпы, хотят быть исключением, именитым и почитаемым. Первые, стремясь стать артистами-творцами, чутко ловят все замечания режиссера на занятиях студий или репетициях, с готовностью признают свои ошибки, делают все, чтобы их исправить и, как правило, добиваются желаемого результата. Вторые же, обуреваемые себялюбием, каждое замечание принимают в штыки, ищут для себя оправдания, обещают все исправить завтра же, но обычно не исправляют ничего ни завтра, ни послезавтра, ни на спектакле.
